Улыбка Ариадны
Часть первая
Ветер гулко завывал за окном, как-то особенно подчеркивая этим воцарившеюся тишину и одиночество вечера. Сэм бросил тоскливый взгляд наружу там, где на заснеженном дворе аббатства Рэдволл уже давно сгустился мрак. Небо было застелено густыми облаками и поэтому свет луны и не необычно ярких звёзд, до этого так хорошо освещавших Страну Цветущих Мхов, погружённую в зимнюю спячку, теперь были скрыт.
Небо действительно было удивительно чистым и звёзды мириадами сверкали в небе, чем-то напоминая искрящийся снег, толстыми и мягкими сугробами накрывший страну. Джон Чёрчмаус признался, что в такие яркие ночи даже он, без света свечи, мог свободно читать. Мороз был не очень крепок, так что многие жители аббатства с удовольствием выходили под открытое небо и подолгу стояли или сидели во дворе или на парапете крепостной стены, устремив восхищенный взгляд вверх.
Но такая удивительная и тихая погода продлилась недолго и вот огромные серые тучи вновь заволокли небо, сделав ночи абсолютно непроглядными, а холодный, непрерывно дующий ветер затянул свою грустную монотонную песню, навевая уныние и одиночество, а может даже тревогу.
Сэм оторвал взгляд от окна и со вздохом потянулся за новой тарелкой, которыми был завален весь противоположный стол. До наступления Нового года оставалось четыре дня. Всё аббатство уже больше недели находилось в предпраздничной суматохе. Нет, конечно, для начала развёртки полномасштабных действий время еще не дошло. Но даже, несмотря на, то, что по настоящему тяжелыми и насыщенными станут лишь последние три дня, в основном связанные с приготовлением праздничного пира, гора дел по организации праздника уже тяжким грузом навалилась на плечи рэдволльцев, особенно таких молодых жителей аббатства как Сэм, Тим, Аума, Маттимео и многих других. Именно они являлись той самой главной и востребованной силой, которая динамично перемещалась по всему аббатству, не выполняя что-то конкретное, как другие, а как бы участвую во всех мероприятиях сразу, и появлялись там, где необходима была помощь, тем самым сдвигая застопорившееся дело с места.
А работы было очень много: во дворе аббатства необходимо было расчистить дорожки от снега, подготовить Большой Зал к празднику, починить сломанные столы и даже сколотить дополнительные скамьи и стулья (плотникам было особенно много работы, так что молотки стучали с раннего утра до позднего вечера), подготовить места для гостей, которые могли задержаться на ночь, а может и более, из-за разыгравшейся вдруг непогоды как бывало не раз, достать из шкафов и сундуков дополнительные одеяла, скатерти, посуду и, конечно же, заняться праздничным украшением Большого Зала.
Еще необходимо было сделать порядочный запас дров, для обогрева каминов Рэдволла, обязанность, которую лично взял на себя Орландо. Подготовить как можно больше запас свечей и факелов, для освещения и утепления Большого Зала, составить план проведения торжества и так далее и тому подобное.
А ведь о приготовлении праздничного стола – основной и, пожалуй, самой трудоёмкой части торжества, еще и речи не шло! Еще не было ни выпечки, ни горячих блюд, ни сладостей, ни закусок. Но их уже начинали продумывать, составлять длинные списки необходимых продуктов, таких как овощи, приправы, специи и многих многих других, которые, несомненно, скоро понадобятся, и которых не должны искать, или дожидаться – они уже должны быть открыты и быть готовы в любой момент оказаться под лапой. И, как уже не раз знал по собственному опыту Сэм, чего-то как всегда не будет хватать, и за этим чем-нибудь будут многократно посылать в погреб или в кладовую кухни с наставлениями «…беги в погреб со всех лап и принеси следующее…», и так с десяток раз за утро.
Амброзий Пик уже с предвкушением гадал, какие же ему следует вынести напитки из погреба, а какие еще должны подождать и «дозреть», как выражался ёж. Сэм особенно не хотел попасть к Амброзию в помощники. Помогать ему – это значило попасть чуть ли не на каторгу: весь день заниматься тем, что бы выкатывать и закатывать обратно тяжёлые бочки (помниться на прошлый Новый год ему, Сэму, пришлось аш три раза выкатывать одну и туже бочку с вином из чёрной смородины из погреба, туда и обратно, в то время как сам ёж ожесточённо спорил с зайцем Безилом Оленем по поводу того насколько вино готово к употреблению, и не стоит ли ему ещё подождать, в результате спора мнение многократно менялось).
Уж если кто и был доволен этими приготовлениями к празднику, так это бывшие рабы из Малькариса. Многие из них с крайним интересом помогали в организации будущего торжества. Некоторые из прибывших зверей вообще никогда не видели столь огромных праздников, а иные были буквально поражены появлением гигантской ёлки в Большом Зале, которую вдобавок зачем-то стали с воодушевлением наряжать и украшать. Да и вообще, праздник попытались в этом году сделать особенно красивым и запоминающимся, что бы порадовать освобожденных из заточения зверей, некоторые из которых уже много сезонов не видели столь прекрасных и сказочных торжеств, которыми особенно славился Рэдволл.
Как бы там не было, от всей этой предпраздничной суматохи времени на обыденные дела просто не оставалось. Как сейчас, например: ужин получился весьма поздним, а после начались длительные дебаты по поводу очередного вопроса связанного с проведения праздника. Спор шёл долго, да так, что к середине вечера только больше разгорелся, и тут выяснилось, что грязная посуда, собранная после ужина, осталась не помытой и теперь горой возвышалась на столе.
Мышата Крег, Джон и белочка Дара, диббуны прибывшие из Малькариса, призванные на помощь поварам, в чьи обязанности входило, в том числе и мытьё посуды, так устали, что просто валились с лап. Окинув измотанную троицу понимающим и сочувствующим взглядом, барсучиха Констанция попросила, не к стати подвернувшихся, Тима и Сэма подменить уставших диббунов. А спор по поводу проведению праздника перекочевал в Большой Зал и до этого шумная кухня, в которой беспрерывно, что-то резалось, крошилось, варилось, наливалось, звенело, гремело, а порой даже билось, погрузилась в непривычную тишину и покой, которую теперь нарушал лишь гул ветра, да потрескивание яркого костра в камине.
– Кажется, ветер крепчает. Будет буря. – со вздохом заметил бельчонок, погружая очередную грязную тарелку в мыльную воду и протирая её тряпкой. Вода в тазу была если не горячей, то, во всяком случае, тёплой, налитой из большого котла, греющегося над огнем в камине: благодаря этому грязная посуда лучше отмывалась. На кухне было не очень холодно, но все, же нагретая вода приятно согревала лапы. Хоть небольшое, да удовольствие.
– Нет. Бури не будет. – спокойно пояснил Вилл, на мгновение, прислушавшись к песне ветра – Ветер лишь немного поиграет со снегом, а потом утихомирится. Я уверен, что уже завтра он стихнет, и через два дня погода станет такой же ясной как и раньше.
Сэм не стал возражать Виллу, сидящему на скамье у стены и продолжавшему спокойно чистить морковь. У него было поразительное чувство погоды, и он, порой, за несколько дней мог предугадать её изменение, да к тому же абсолютно спокойный, уверенный, можно даже сказать, знающий тон Вилла отвергал всякое сомнение в его словах.
Вилл был невысокий мышонок сезонов четырнадцати, с голубыми глазами и всегда спокойным взглядом, в котором почти всегда лучились искорки улыбки. Но, пожалуй, самой его отличительной чертой была шерсть: тёмного оттенка, густая, длинная и удивительно мягкая, она лоснилась на солнце или в свете огня, выдавая тем самым место, где её владелец родился, а именно холодные вершины скалистых гор, характеризующихся скоротечным лето и суровой зимой.
Вилл попал в Рэдволл в этом году, пришёл вместе с остальными рабами из Малькариса. В самом Малькарисе мышонок пробыл совсем не много, чуть больше месяца, и поэтому не успел получить, как многие другие рабы, сильного истощения, незаживающих ран от кандалов и постоянных ударов кнута, и подорванного здоровья от пыльного воздуха и непосильной работы. А также сумел сберечь оттенок своей неповторимой шерстки и не приобрёл того жуткого страха и отчаянья, от которых до сих пор многие другие звери ни как не могли оправиться.
Сэм оценивающе посмотрел на Вилла. Тот невозмутимо сидел в уголке на скамейке и, как ни чём не бывало, продолжал монотонными движениями чистить морковь, которую ему поручили начистить для приготовления завтрашних салатов. Работы у него было порядочно. Несмотря на то, что Вилл занимался этим делом уже не первый час, гора нечищеной моркови всё никак не хотела уменьшаться (Сэм даже мимолётом отметил, что ему с Тимом видно еще придётся помогать ему). Тим, задача которого заключалась в том, что бы брать вымытые Сэмом тарелки, ополаскивать их в тазу с чистой водой, а потом насухо протирать полотенцем, даже сострил по этому поводу, что, дескать, видел, как под кучей нечищеных овощей, прорастал новый зелёный морковный хвостик, взамен только, что взятой Виллом из кучи.
Мышонок с улыбкой, к которой примешивался лёгкий оттенок усталости, согласился с мнением Тима, что мол, последний час, давно уже это подозревал, а теперь убедился окончательно. А потом, в ответ, заметил, что у того с Сэмом похоже дело обстоит не лучше. Тут уж и Тим возвёл взгляд в отчаянии к небу: ведь они с Сэмом лишь недавно начали работать и последней было ещё очень много.
Сэм ещё раз внимательно взглянул на Вилла. Несмотря на явную усталость, в отличие от их с Тимом недовольных физиономий, мордочка Вилла излучала задор и радость, бут-то он был чем-то очень доволен, и всё те же весёлые искорки улыбки во взгляде. Мышонок с восторгом прислушивался к гулким завываниям ветра, бут-то в них звучало что-то только ему понятное и крайне интересное. Сэм когда-то слышал, что горы являют собой спокойствие и мудрость. Если это было так, то тогда Вилла действительно можно было в полной мере назвать уроженцем этих краёв. Всегда добрый, услужливый и вежливый, Вилл легко находил со всеми общий язык и близкую тему для разговора. Он как бы излучал собой умиротворение и спокойствие, и одним лишь тоном своего голоса прогонял волнение и неопределённость. Наверное, самой отличительной чертой характера Вилла была его способность, как бы, созерцать окружающий мир вокруг себя, он никогда не переставал восхищаться его широтой и красотой, замечал то, что не замечали другие и ещё Вилл умел делиться своим настроением. Сэм никогда бы не поверил в то, что если бы Вилл пробыл в Малькарисе дольше, он бы мог измениться.
Сам же Вилл, ещё до того как попал в Малькарис, больше двух месяцев пропутешествовал с другими рабами, по дорогам, пока не был продан в подземелье. А до этого родился и вырос в заснеженном высокогорном краю, расположенном где-то далеко на северо-западе. А пойман был по чистой случайности: отправился в одиночку из своей деревни в поселение, расположенное ниже, у самого подножия гор, и был застигнут в рас плох на доселе безопасной и знакомой дороге бандой работорговцев. После чего и начался его томительный и долгий путь на юго-восток. В общем, в чём-то трагичная и обыденная история дорог.
Размышления Сэма вдруг прервали гулкие и частые шаги множества лап, особенно звонко раздававшихся в повисшей тишине. Судя по всему, не иначе как целая процессия направлялась на кухню. Все трое рэдволльцев, с некоторым недоумением переглянувшись, посмотрели в сторону звуков, и с удивлением заметили Кэти и Веронику, направляющихся к ним в окружении группы малышей.
– Ах, вот это где наши работнички! – радостно приветствовала троицу Кэти, мышка полёвка возрастом сезонов шестнадцати, одетая в пёстрое платье и накинутый сверху тёплый плащ. – Всё работаете и работаете! Все остальные уже и спать пошли, а они никак не уймутся!
– Да, мы такие! – также звонко и весело ответил мышке Тим. – Нас хлебом не корми, дай поработать! А как вы узнали, где мы?
– Да мы Констанц встретили по дороге. – Ответила Вероника, подходя к тёплому камину и грея у его огня лапы. – Она вместе с остальными обсуждала генеральный план проведения праздника, похоже, это надолго, и попросила нас помочь вам.
Вероника, то же мышка полевка, была сверстницей Кэти и её лучшеё подругой. Вероника обладала весьма задиристым, но весёлым нравом. Одета она была также как и Кэти, с накинутым на плечи плащом, подчеркивающим прохладу, царившую в аббатстве.
– И нас, нас тоже! – весело воскликнула ежиха Нидл.
Сэм, с некоторым недоумением, воззрился на малышей стоящих рядом с мышками. Их было семеро: мышка полёвка Сабрина, кротёнок Джон, выдрёнок Керли, мышата Джейн и Том, а так же ежиха Нидл и белочка Сидл.
– А их зачем привели? – только и спросил он.
Все семеро были с головой закутаны в тёплые плащи и, с нетерпением и интересом, смотрели на работников. Возрастом все малыши были от пяти, до шести сезонов, и лишь Сабрина, главная помощница Кэти, была самой старшей из них, ей было семь сезонов.
– Ну, куда-то же их надо было деть, – резонно заметила Вероника, обнажая лапы по локоть и набирая стопку грязных тарелок, что бы затем поднести их к столу Сэма, – ты же знаешь днём высплются, а потом спать не уложишь, да и рано ещё.
(В связи с длительной и утомительной подготовки к празднику, Рэдвольцы стали ложиться спать раньше, так что к вечеру в аббатстве становилось необычно тихо к этому ещё не позднему часу, и разве что только кухня затихала лишь к позднему вечеру)
Сэм лишь развёл плечами и продолжил свой безрадостный труд мытья посуды. Кэти действительно часто просили посидеть или присмотреть за малышами. Она легко налаживала с ними общий язык, так что её и Веронику, как лучшею подругу Кэти, редко можно было встретить, как не в окружении диббунов.
– А ещё мы можем помочь! – громко и весело выкрикнул мышонок Том.
– Да, да, конечно! – поспешно согласилась с ним Вероника, передавая в протянутые лапы мышонка небольшую стопку грязной посуды.
– А за это, – обратив хитроватый взгляд на мышонка, который безмолвно и с интересом наблюдал за всей этой сценой, произнесла Кэти, – Вилл наверняка расскажет нам какую-нибудь из своих историй. Правда, Вилл?
– История, история, история! – восторженно заверещали малыши и принялись усердно помогать в работе.
Тут даже у Сэма промелькнула улыбка: послушать историю рассказанную Виллом, это значит провести вечер не зря. Тим же при этих словах сразу навострил уши. Он, как будущий летописец аббатства, уже сейчас занимался активной деятельностью, собирая сведения о родинах рабов, прибывших из Малькариса. Так как те попадали в подземелье из самых разных, порой, даже очень отдалённых друг от друга мест, то многие из прибывших зверей, могли во всех подробностях описать и рассказать о своём родном крае, и, таким образом, существенно дополнить скудные и обрывистые сведенья, содержащиеся в библиотеке Рэдволла.
Еще бы, одно дело, расспросить путешественника, мельком побывавшего или в лучшем случае недолго жившего в данном краю, а то и вовсе от кого-то слышавшего о нём. И совсем иное, поговорить с жителем тех мест, который родился и вырос в них, мог описать красоты и природу родного края, знал историю и обычаи своего народа, мог подробно объяснить и ясно ответить на вопросы.
Вилл был именно таким. Он действительно был влюблён в свою родину и мог говорить о красотах своего края часами, причём с таким восхищением и пламенем чувств, что заражал этим восторгом всех остальных присутствующих, и его хотелось слушать и слушать. Вилл настолько искренне и вдохновенно описывал природу родной отчизны, что, в такие моменты, казалось, прекрасней места попросту нет, а многие утверждали, бут-то воочию видят величественные и заснеженные громады каменных гор.
– Историю говорите?! – Вилл с игривым прищуром взглянул на Кэти, как бы поражаясь её плутовству. – Но о чем, же можно вам рассказать, я ведь, кажется, уже много рассказывал? – интригующе и как бы нехотя начал он, лениво потянувшись.
– А история про странника Сонтера, ведь ты так и не до рассказал эту легенду! – вмиг напомнила белочка Сидл, передовая стопку нечищеных тарелок в лапы мышки Джейн. Вероника поставила малышей вереницей, что бы они переносили грязную посуду, сложенную на одном столе, на стол за которым трудился Сэм, что бы тот не отвлекался от работы на постоянное перетаскивание грязных тарелок и прочей кухонной утвари.
– Легенда о странствиях Сонтера, кажется пятое его путешествие, к «Затерянной горе» которую никому не дано найти. – Вспомнил Вилл старинную сказку, давно живущую в деревне и которую ещё в детстве рассказывал ему дед. – Неужели я так и не до рассказал вам её? – изумился мышонок.
– Нет, не до рассказал! – подтвердила Вероника, поднося на стол Сэма большой и тяжелый деревянный поднос, весь уставленный грязными кружками. – И остановился на самом интересном месте, когда Сонтер, неделю проскитавшись по «Озерному краю», где должна была находиться «Затерянная гора», случайно засмотревшись на зеркальную гладь озера, вдруг увидел в его отражении две противоположные горы, изображения которых на ложились друг на друга, и, в сумерках наступающего вечера, создали контур одной, единой горы, вид которой, в перевернутом отражении озерной воды, напоминал искомое странником очертание заснувшего бельчонка.
– А ещё ты обещал рассказать о заснеженной высокогорной равнине, раскинувшейся у самого неба и на которой, в снежную бурю, можно различить очертания огромной сказочной страны, скрытой в метели. – Также напомнила Кэти, насухо протирая взятую из таза Тима тарелку и ставя её на стол к другой, уже чистой, посуде.
– А может, опять повторишь ту историю об «Обители ветра»? – высказал своё предложение Тим. История повествовала о некой пещере, расположенной почти у самой вершины высокогорного хребта. Вилл рассказывал, что пещера была буквально пронизана туннелями и трещинами, по которым свободно путешествовал ветер. Видимо из-за этого, а может по какому-то иному причуду природы, при любом, в меру сильном, дуновению ветра, пещера наполнялась удивительно мелодичными переливчатыми звуками, непохожими ни на что другое. Многие, побывав в «Обители ветра», говорили, что звучала ни что иное как песнь самого ветра, а иные утверждали, что даже различали слова. Вилл сам побывал в этой пещере и лично слышал сказочную и мелодичную симфонию ветра. Она никогда не повторялась!
Тима очень заинтересовала эта история как нечто действительно существующее, а не очередной миф. По искреннему убеждению мышонка, любой летописец в первую очередь должен уделять внимание именно реальным историям. Тим вовсе не склонялся к мысли, что сказки, предания и мифы вовсе не стоят того чтобы фиксировать их в библиотеке. Они красивы, волшебны и интересны, но это всего лишь вымысел, вымысел, в реальность которого порой искренне поверить могут лишь разве что диббуны, вымысел от которого всегда можно отмахнуться. А от действительно произошедшей истории отмахнуться не так просто, её всегда можно привести в пример и сказать «…мол, говоришь, не может быть такого и не случиться никогда, ан нет, было однажды...».
Именно поэтому Тим и старался как можно больше разузнать об «Обители ветра», что бы сделать соответствующих записи в библиотеке Рэдволла. Может кто-нибудь, когда-нибудь прочтёт эти записи, да и захочет лично убедиться в существовании данного места. Тим в тайне надеялся услышать и записать какую-нибудь удивительную и правдивую историю, историю подобной легенде о Мартине Воителе или же о подвигах Матиаса, которые, несомненно, будут пересказываться веками, неизменно восхищать всё новых и новых слушателей и вдохновлять на подвиги, историю, тоже ставшей живой легендой.
— Нет, лучше до расскажи ту историю, что произошла с тобой и другими диббунами в детстве, когда вы решили отправиться к «Ледяному водопаду». — Высказал своё предложение Сэм, передовая ополосканные тарелки Веронике. — Мне очень интересно, чем всё это кончилось!
Бельчонка очень заинтересовала эта история, которую Вилл начал ему когда-то рассказывать, но не успел докончить. В ней повествовалось о том, как Вилл, вместе с друзьями, когда им еще и десяти сезонов не исполнилось, решили в одиночку пересечь заснеженную равнину и оледенелое озеро, что бы увидеть знаменитый «Ледяной водопад» и, конечно, покататься на его крутом и скользком обледенелом русле. По замершему склону водопада можно было, стремительно набирая скорость, скользить более двухсот шагов, после чего с размаху влетать в мягкие снежные сугробы. Все жители деревни прекрасно знали это место, ведь каждый из них в детстве, несомненно, бывал там. «Ледяной водопад» был излюбленным местом малышей, да и кого постарше тоже. Но в этом отчасти заключалось и его коварство. Водопад находился довольно далеко от деревни, почти полдня ходьбы, иначе бы вокруг него всю зиму шныряли диббуны. И, бывало, малыши, бес спросу, отправлялись в довольно рискованное путешествие (одних, бес сопровождения, их никогда не отпускали). И, редко, но всё же случалось, что отчаянные храбрецы просто бесследно пропадали в скалах. Горы не любят опрометчивости. Подобная беда произошла и с отрядом Вилла в своё время: в поразительно ясный и тихий день, путешественников вдруг застигла в пути свирепая снежная буря.
— Мы остались живы, если ты об этом! — немного мрачно бросил Вилл в ответ.
Он поморщился от воспоминаний, связанных с этим событием. Ну и влетело же им тогда от родителей! Ели спасли! Тогда произошло настоящее чудо, непроглядная, слепящая пелена снега вдруг на мгновение разомкнулась, будто подчинившись чьему-то велению, и, посланный из деревни спасательный отряд, сумел различить бредущий по белоснежной равнине отряд Вилла, до того, как буря опять сомкнулась сплошной снежной стеной. В противном случае диббуны могли бы заблудиться, пройдя в каких-то двух десятков шагов от спасителей, и ни кто бы из них не заметил друг друга. Несколько лет назад Вилл бы объяснил произошедшее событие невероятным везением, теперь же он был уверен, что причина была в ином. Вдруг снаружи раздался всё возрастающий вой ветра. Все напряженно замерли и, внезапно, закрытое кухонное окно, плотно задернутое занавеской, не выдержав напора стихии, порывисто распахнулось. Занавеска затрепетала, как крыло встрепенувшейся птицы, и из открытой ставни в кухню просто ворвался шквал ветра несущий своим порывом леденящий холод и подхваченный снег.
Ровный свет, идущий от огня в камине, вздрогнул и заметался по кухне. Некоторые из малышей испуганно взвизгнули, выдрёнок Керли от неожиданности чуть не выронил стопку тарелок, и лишь кротёнок Джон остался не возмутим, видно он не успел сообразить, что же произошло.
— Я же говорил, что ты не закрыл тогда окно. — Немного сварливо заключил Сэм обратившись к Тиму, направившись к распахнутой ставне. Ледяной ветер мгновенно обжог мокрые лапы и Сэм стал поспешно закрывать окно, отметив про себя, что он не пожелал бы сейчас никому оказаться снаружи.
Закрыв ставню на тугую щеколду, бельчонок прикрыл его толстой занавеской, а потом, подойдя к рабочему месту, даже с некоторым наслаждением опустил замёршие лапы в тёплую воду.
— Вероника, принеси ещё немного горячей воды. — Попросил Сэм мышку. Та взяла со стола графин и направилась к котлу, всё также мирно греющемуся над огнём. Подбросив несколько поленьев в огонь, мышка большим черпаком стала набирать воду и выливать её в графин.
— Ну что Вилл, так ты расскажешь нам историю? — весело напомнила Вероника мышонку.
— Да Вилл, не тяни, расскажешь?! — поддержала подругу Кэти, и тут с удивлением заметила, что Вилл и все малыши заворожено, смотрят куда-то вверх.
Через мгновенье уже все молча задрали мордочки ввысь, устремив взгляд туда, где у потолка кружился хоровод снежинок принесенных порывом ветра через распахнувшееся окно.
Жители аббатства, даже на мгновение забыв о работе, с восхищением следил за тем, как кружащиеся в танце снежные хлопья медленно опускались вниз, вертясь и кувыркаясь в воздухе и, как-то по особенному ярко, сверкая в свете костра.
Глядя на этот завораживающий и прекрасный танец Кэти с улыбкой подумала, что, наверное, не зря наступившей зиме было дано название «Зима Снежного Танца». Идею которого, кстати, подсказал сам Вилл, незадолго до Дня Названия наблюдавший, а лучше даже сказать, любовавшийся снежной метелью, и, невзначай, отметивший, какие необычные и затейливые снежные вихри образует у самой земли ветер. Тогда действительно казалось, что ветер играет со снегом: многочисленные снежные вихри то распадались, то образовывались вновь, подхватывали падающие сверху большие хлопья снега и спиралями взвивали их ввысь, тем самым очерчивая контуры своих незримых тел. Иногда казалось, что по двору аббатства танцует множество полупрозрачных и изменчивых, едва уловимых взглядом, снежных силуэтов. Зрелище было просто завораживающим.
Когда снежинки прошли половину всего расстояния от потолка до пола, Вилл вдруг, с восхищенным и мечтательным видом, медленно протянул им навстречу лапу с раскрытой ладонью, как бы делая приглашающий жест.
И, в какой-то момент, одна из снежинок, сама крупная из всех, вдруг оторвалась от остальных и плавно опустилась на подставленную ей ладонь.
К неописуемому восторгу малышей, восторженно следящих за происходящим, снежинка не растаяла, а послушно замерла на ладони. Вилл, с лёгким прищуром, поднёс её ближе к глазам, улыбнулся как старой знакомой и внимательно осмотрел, любуясь игрой света на гранях снежной красавицы. Затем, Вилл несильно дунул на снежинку и та, увлечённая порывом воздуха, вновь закружилась в своём неописуемом танце. А затем плавно села прямо на нос изумлённой Нидл, до этого заворожено следящей за её полётом и, почти мгновенно растаяла, не дав себя даже толком рассмотреть.
Тим, при виде всего этого зрелища, лишь озадаченно прищелкнул языком, вновь приступая к мытью посуды. Будущий летописец уже не раз видел подобный трюк, Вилл весьма часто демонстрировал это своё умение, но оно никак не переставало удивлять Тима. На раскрытой ладони снег, как правило, почти мгновенно таял, и лишь на шерсти ещё держался некоторое время, давая возможность себя осмотреть. Но Вилл мог держать снежинку на ладони, почти сколь угодно долго, будто та и не собиралась таять. Многие пытались повторить тот же трюк, что и Вилл, но ни у кого не получалось. В ответ на задаваемые вопросы, в чём тайна фокуса, мышонок лишь с улыбкой отвечал, что он не боится снега, а снег не боится его, вот и весь секрет.
Может это действительно была правда. Недели полторы назад разыгралась настоящая буря. Снег застилал глаза так, что невозможно было различить очертания самого аббатства Рэдволл в четырёх десятках шагов от его ворот, а ветер ураганными порывами ломал ветки вековых дубов и гнул деревья к земле.
Как назло в этот день группа зверей, во главе с Кротоначальником, отправилась в лес за добычей хвороста (один Орландо не справился бы с этой трудоёмкой работой). Отряд успел вернуться в аббатство до того как буря разродилась во всю, и вдруг выяснилось, что не хватает бельчонка Лери и крота Карла. Был немедленно собран отряд спасателей, но к тому времени метель усилилась на столько, что о поиске пропавших не могло быть и речи. Услышав, что произошло, Вилл бесстрашно вошел в бурю, до того как его успели остановить, и исчез в ней. А наследующее утро, когда метель заметно поутихла, рэдволльцы просто в изумлении наблюдали за тем, как Вилл ведёт к аббатству двоих потерявшихся, дрожащих, замерзших чуть ли не насмерть, зверей. Причем сам Вилл вовсе не выглядел замерзшим, будто холод не тронул его. Позже мышонок, со свойственной ему простотой, объяснил, что бывал в переделках гораздо более серьезных, нежели случившаяся метель и умел ориентироваться в снежной пурге. Кроме того Вилл пояснил, что был хорошо знаком с проведением поисков заплутавших в метели, как у них не раз случалось в горах, хотя признался, что найти потерявшихся зверей ему действительно помогла только удача (Тиму тогда показалось, что Вилл чего-то не договаривает). Позднее это история превратилась в настоящую легенду.
— Так вы просите меня рассказать историю? — по уютней усевшись на скамейке, обратился Вилл к присутствующим, дочистив очередную морковь и положил её в кастрюлю. — Что ж, я, пожалую, действительно могу рассказать… Но не одну из тех, что вы меня просили!
— А какую? — заинтриговано спросила Вероника, наливая горячей воды из графина в тазы Тима и Сэма.
Вилл весело, с озорством, подмигнул Сабрине, до этого активно помогавшей Кэти вытирать мокрую посуду, и, взяв из кучи новую морковь, произнёс:
— Самую интересную из всех!
Небо действительно было удивительно чистым и звёзды мириадами сверкали в небе, чем-то напоминая искрящийся снег, толстыми и мягкими сугробами накрывший страну. Джон Чёрчмаус признался, что в такие яркие ночи даже он, без света свечи, мог свободно читать. Мороз был не очень крепок, так что многие жители аббатства с удовольствием выходили под открытое небо и подолгу стояли или сидели во дворе или на парапете крепостной стены, устремив восхищенный взгляд вверх.
Но такая удивительная и тихая погода продлилась недолго и вот огромные серые тучи вновь заволокли небо, сделав ночи абсолютно непроглядными, а холодный, непрерывно дующий ветер затянул свою грустную монотонную песню, навевая уныние и одиночество, а может даже тревогу.
Сэм оторвал взгляд от окна и со вздохом потянулся за новой тарелкой, которыми был завален весь противоположный стол. До наступления Нового года оставалось четыре дня. Всё аббатство уже больше недели находилось в предпраздничной суматохе. Нет, конечно, для начала развёртки полномасштабных действий время еще не дошло. Но даже, несмотря на, то, что по настоящему тяжелыми и насыщенными станут лишь последние три дня, в основном связанные с приготовлением праздничного пира, гора дел по организации праздника уже тяжким грузом навалилась на плечи рэдволльцев, особенно таких молодых жителей аббатства как Сэм, Тим, Аума, Маттимео и многих других. Именно они являлись той самой главной и востребованной силой, которая динамично перемещалась по всему аббатству, не выполняя что-то конкретное, как другие, а как бы участвую во всех мероприятиях сразу, и появлялись там, где необходима была помощь, тем самым сдвигая застопорившееся дело с места.
А работы было очень много: во дворе аббатства необходимо было расчистить дорожки от снега, подготовить Большой Зал к празднику, починить сломанные столы и даже сколотить дополнительные скамьи и стулья (плотникам было особенно много работы, так что молотки стучали с раннего утра до позднего вечера), подготовить места для гостей, которые могли задержаться на ночь, а может и более, из-за разыгравшейся вдруг непогоды как бывало не раз, достать из шкафов и сундуков дополнительные одеяла, скатерти, посуду и, конечно же, заняться праздничным украшением Большого Зала.
Еще необходимо было сделать порядочный запас дров, для обогрева каминов Рэдволла, обязанность, которую лично взял на себя Орландо. Подготовить как можно больше запас свечей и факелов, для освещения и утепления Большого Зала, составить план проведения торжества и так далее и тому подобное.
А ведь о приготовлении праздничного стола – основной и, пожалуй, самой трудоёмкой части торжества, еще и речи не шло! Еще не было ни выпечки, ни горячих блюд, ни сладостей, ни закусок. Но их уже начинали продумывать, составлять длинные списки необходимых продуктов, таких как овощи, приправы, специи и многих многих других, которые, несомненно, скоро понадобятся, и которых не должны искать, или дожидаться – они уже должны быть открыты и быть готовы в любой момент оказаться под лапой. И, как уже не раз знал по собственному опыту Сэм, чего-то как всегда не будет хватать, и за этим чем-нибудь будут многократно посылать в погреб или в кладовую кухни с наставлениями «…беги в погреб со всех лап и принеси следующее…», и так с десяток раз за утро.
Амброзий Пик уже с предвкушением гадал, какие же ему следует вынести напитки из погреба, а какие еще должны подождать и «дозреть», как выражался ёж. Сэм особенно не хотел попасть к Амброзию в помощники. Помогать ему – это значило попасть чуть ли не на каторгу: весь день заниматься тем, что бы выкатывать и закатывать обратно тяжёлые бочки (помниться на прошлый Новый год ему, Сэму, пришлось аш три раза выкатывать одну и туже бочку с вином из чёрной смородины из погреба, туда и обратно, в то время как сам ёж ожесточённо спорил с зайцем Безилом Оленем по поводу того насколько вино готово к употреблению, и не стоит ли ему ещё подождать, в результате спора мнение многократно менялось).
Уж если кто и был доволен этими приготовлениями к празднику, так это бывшие рабы из Малькариса. Многие из них с крайним интересом помогали в организации будущего торжества. Некоторые из прибывших зверей вообще никогда не видели столь огромных праздников, а иные были буквально поражены появлением гигантской ёлки в Большом Зале, которую вдобавок зачем-то стали с воодушевлением наряжать и украшать. Да и вообще, праздник попытались в этом году сделать особенно красивым и запоминающимся, что бы порадовать освобожденных из заточения зверей, некоторые из которых уже много сезонов не видели столь прекрасных и сказочных торжеств, которыми особенно славился Рэдволл.
Как бы там не было, от всей этой предпраздничной суматохи времени на обыденные дела просто не оставалось. Как сейчас, например: ужин получился весьма поздним, а после начались длительные дебаты по поводу очередного вопроса связанного с проведения праздника. Спор шёл долго, да так, что к середине вечера только больше разгорелся, и тут выяснилось, что грязная посуда, собранная после ужина, осталась не помытой и теперь горой возвышалась на столе.
Мышата Крег, Джон и белочка Дара, диббуны прибывшие из Малькариса, призванные на помощь поварам, в чьи обязанности входило, в том числе и мытьё посуды, так устали, что просто валились с лап. Окинув измотанную троицу понимающим и сочувствующим взглядом, барсучиха Констанция попросила, не к стати подвернувшихся, Тима и Сэма подменить уставших диббунов. А спор по поводу проведению праздника перекочевал в Большой Зал и до этого шумная кухня, в которой беспрерывно, что-то резалось, крошилось, варилось, наливалось, звенело, гремело, а порой даже билось, погрузилась в непривычную тишину и покой, которую теперь нарушал лишь гул ветра, да потрескивание яркого костра в камине.
– Кажется, ветер крепчает. Будет буря. – со вздохом заметил бельчонок, погружая очередную грязную тарелку в мыльную воду и протирая её тряпкой. Вода в тазу была если не горячей, то, во всяком случае, тёплой, налитой из большого котла, греющегося над огнем в камине: благодаря этому грязная посуда лучше отмывалась. На кухне было не очень холодно, но все, же нагретая вода приятно согревала лапы. Хоть небольшое, да удовольствие.
– Нет. Бури не будет. – спокойно пояснил Вилл, на мгновение, прислушавшись к песне ветра – Ветер лишь немного поиграет со снегом, а потом утихомирится. Я уверен, что уже завтра он стихнет, и через два дня погода станет такой же ясной как и раньше.
Сэм не стал возражать Виллу, сидящему на скамье у стены и продолжавшему спокойно чистить морковь. У него было поразительное чувство погоды, и он, порой, за несколько дней мог предугадать её изменение, да к тому же абсолютно спокойный, уверенный, можно даже сказать, знающий тон Вилла отвергал всякое сомнение в его словах.
Вилл был невысокий мышонок сезонов четырнадцати, с голубыми глазами и всегда спокойным взглядом, в котором почти всегда лучились искорки улыбки. Но, пожалуй, самой его отличительной чертой была шерсть: тёмного оттенка, густая, длинная и удивительно мягкая, она лоснилась на солнце или в свете огня, выдавая тем самым место, где её владелец родился, а именно холодные вершины скалистых гор, характеризующихся скоротечным лето и суровой зимой.
Вилл попал в Рэдволл в этом году, пришёл вместе с остальными рабами из Малькариса. В самом Малькарисе мышонок пробыл совсем не много, чуть больше месяца, и поэтому не успел получить, как многие другие рабы, сильного истощения, незаживающих ран от кандалов и постоянных ударов кнута, и подорванного здоровья от пыльного воздуха и непосильной работы. А также сумел сберечь оттенок своей неповторимой шерстки и не приобрёл того жуткого страха и отчаянья, от которых до сих пор многие другие звери ни как не могли оправиться.
Сэм оценивающе посмотрел на Вилла. Тот невозмутимо сидел в уголке на скамейке и, как ни чём не бывало, продолжал монотонными движениями чистить морковь, которую ему поручили начистить для приготовления завтрашних салатов. Работы у него было порядочно. Несмотря на то, что Вилл занимался этим делом уже не первый час, гора нечищеной моркови всё никак не хотела уменьшаться (Сэм даже мимолётом отметил, что ему с Тимом видно еще придётся помогать ему). Тим, задача которого заключалась в том, что бы брать вымытые Сэмом тарелки, ополаскивать их в тазу с чистой водой, а потом насухо протирать полотенцем, даже сострил по этому поводу, что, дескать, видел, как под кучей нечищеных овощей, прорастал новый зелёный морковный хвостик, взамен только, что взятой Виллом из кучи.
Мышонок с улыбкой, к которой примешивался лёгкий оттенок усталости, согласился с мнением Тима, что мол, последний час, давно уже это подозревал, а теперь убедился окончательно. А потом, в ответ, заметил, что у того с Сэмом похоже дело обстоит не лучше. Тут уж и Тим возвёл взгляд в отчаянии к небу: ведь они с Сэмом лишь недавно начали работать и последней было ещё очень много.
Сэм ещё раз внимательно взглянул на Вилла. Несмотря на явную усталость, в отличие от их с Тимом недовольных физиономий, мордочка Вилла излучала задор и радость, бут-то он был чем-то очень доволен, и всё те же весёлые искорки улыбки во взгляде. Мышонок с восторгом прислушивался к гулким завываниям ветра, бут-то в них звучало что-то только ему понятное и крайне интересное. Сэм когда-то слышал, что горы являют собой спокойствие и мудрость. Если это было так, то тогда Вилла действительно можно было в полной мере назвать уроженцем этих краёв. Всегда добрый, услужливый и вежливый, Вилл легко находил со всеми общий язык и близкую тему для разговора. Он как бы излучал собой умиротворение и спокойствие, и одним лишь тоном своего голоса прогонял волнение и неопределённость. Наверное, самой отличительной чертой характера Вилла была его способность, как бы, созерцать окружающий мир вокруг себя, он никогда не переставал восхищаться его широтой и красотой, замечал то, что не замечали другие и ещё Вилл умел делиться своим настроением. Сэм никогда бы не поверил в то, что если бы Вилл пробыл в Малькарисе дольше, он бы мог измениться.
Сам же Вилл, ещё до того как попал в Малькарис, больше двух месяцев пропутешествовал с другими рабами, по дорогам, пока не был продан в подземелье. А до этого родился и вырос в заснеженном высокогорном краю, расположенном где-то далеко на северо-западе. А пойман был по чистой случайности: отправился в одиночку из своей деревни в поселение, расположенное ниже, у самого подножия гор, и был застигнут в рас плох на доселе безопасной и знакомой дороге бандой работорговцев. После чего и начался его томительный и долгий путь на юго-восток. В общем, в чём-то трагичная и обыденная история дорог.
Размышления Сэма вдруг прервали гулкие и частые шаги множества лап, особенно звонко раздававшихся в повисшей тишине. Судя по всему, не иначе как целая процессия направлялась на кухню. Все трое рэдволльцев, с некоторым недоумением переглянувшись, посмотрели в сторону звуков, и с удивлением заметили Кэти и Веронику, направляющихся к ним в окружении группы малышей.
– Ах, вот это где наши работнички! – радостно приветствовала троицу Кэти, мышка полёвка возрастом сезонов шестнадцати, одетая в пёстрое платье и накинутый сверху тёплый плащ. – Всё работаете и работаете! Все остальные уже и спать пошли, а они никак не уймутся!
– Да, мы такие! – также звонко и весело ответил мышке Тим. – Нас хлебом не корми, дай поработать! А как вы узнали, где мы?
– Да мы Констанц встретили по дороге. – Ответила Вероника, подходя к тёплому камину и грея у его огня лапы. – Она вместе с остальными обсуждала генеральный план проведения праздника, похоже, это надолго, и попросила нас помочь вам.
Вероника, то же мышка полевка, была сверстницей Кэти и её лучшеё подругой. Вероника обладала весьма задиристым, но весёлым нравом. Одета она была также как и Кэти, с накинутым на плечи плащом, подчеркивающим прохладу, царившую в аббатстве.
– И нас, нас тоже! – весело воскликнула ежиха Нидл.
Сэм, с некоторым недоумением, воззрился на малышей стоящих рядом с мышками. Их было семеро: мышка полёвка Сабрина, кротёнок Джон, выдрёнок Керли, мышата Джейн и Том, а так же ежиха Нидл и белочка Сидл.
– А их зачем привели? – только и спросил он.
Все семеро были с головой закутаны в тёплые плащи и, с нетерпением и интересом, смотрели на работников. Возрастом все малыши были от пяти, до шести сезонов, и лишь Сабрина, главная помощница Кэти, была самой старшей из них, ей было семь сезонов.
– Ну, куда-то же их надо было деть, – резонно заметила Вероника, обнажая лапы по локоть и набирая стопку грязных тарелок, что бы затем поднести их к столу Сэма, – ты же знаешь днём высплются, а потом спать не уложишь, да и рано ещё.
(В связи с длительной и утомительной подготовки к празднику, Рэдвольцы стали ложиться спать раньше, так что к вечеру в аббатстве становилось необычно тихо к этому ещё не позднему часу, и разве что только кухня затихала лишь к позднему вечеру)
Сэм лишь развёл плечами и продолжил свой безрадостный труд мытья посуды. Кэти действительно часто просили посидеть или присмотреть за малышами. Она легко налаживала с ними общий язык, так что её и Веронику, как лучшею подругу Кэти, редко можно было встретить, как не в окружении диббунов.
– А ещё мы можем помочь! – громко и весело выкрикнул мышонок Том.
– Да, да, конечно! – поспешно согласилась с ним Вероника, передавая в протянутые лапы мышонка небольшую стопку грязной посуды.
– А за это, – обратив хитроватый взгляд на мышонка, который безмолвно и с интересом наблюдал за всей этой сценой, произнесла Кэти, – Вилл наверняка расскажет нам какую-нибудь из своих историй. Правда, Вилл?
– История, история, история! – восторженно заверещали малыши и принялись усердно помогать в работе.
Тут даже у Сэма промелькнула улыбка: послушать историю рассказанную Виллом, это значит провести вечер не зря. Тим же при этих словах сразу навострил уши. Он, как будущий летописец аббатства, уже сейчас занимался активной деятельностью, собирая сведения о родинах рабов, прибывших из Малькариса. Так как те попадали в подземелье из самых разных, порой, даже очень отдалённых друг от друга мест, то многие из прибывших зверей, могли во всех подробностях описать и рассказать о своём родном крае, и, таким образом, существенно дополнить скудные и обрывистые сведенья, содержащиеся в библиотеке Рэдволла.
Еще бы, одно дело, расспросить путешественника, мельком побывавшего или в лучшем случае недолго жившего в данном краю, а то и вовсе от кого-то слышавшего о нём. И совсем иное, поговорить с жителем тех мест, который родился и вырос в них, мог описать красоты и природу родного края, знал историю и обычаи своего народа, мог подробно объяснить и ясно ответить на вопросы.
Вилл был именно таким. Он действительно был влюблён в свою родину и мог говорить о красотах своего края часами, причём с таким восхищением и пламенем чувств, что заражал этим восторгом всех остальных присутствующих, и его хотелось слушать и слушать. Вилл настолько искренне и вдохновенно описывал природу родной отчизны, что, в такие моменты, казалось, прекрасней места попросту нет, а многие утверждали, бут-то воочию видят величественные и заснеженные громады каменных гор.
– Историю говорите?! – Вилл с игривым прищуром взглянул на Кэти, как бы поражаясь её плутовству. – Но о чем, же можно вам рассказать, я ведь, кажется, уже много рассказывал? – интригующе и как бы нехотя начал он, лениво потянувшись.
– А история про странника Сонтера, ведь ты так и не до рассказал эту легенду! – вмиг напомнила белочка Сидл, передовая стопку нечищеных тарелок в лапы мышки Джейн. Вероника поставила малышей вереницей, что бы они переносили грязную посуду, сложенную на одном столе, на стол за которым трудился Сэм, что бы тот не отвлекался от работы на постоянное перетаскивание грязных тарелок и прочей кухонной утвари.
– Легенда о странствиях Сонтера, кажется пятое его путешествие, к «Затерянной горе» которую никому не дано найти. – Вспомнил Вилл старинную сказку, давно живущую в деревне и которую ещё в детстве рассказывал ему дед. – Неужели я так и не до рассказал вам её? – изумился мышонок.
– Нет, не до рассказал! – подтвердила Вероника, поднося на стол Сэма большой и тяжелый деревянный поднос, весь уставленный грязными кружками. – И остановился на самом интересном месте, когда Сонтер, неделю проскитавшись по «Озерному краю», где должна была находиться «Затерянная гора», случайно засмотревшись на зеркальную гладь озера, вдруг увидел в его отражении две противоположные горы, изображения которых на ложились друг на друга, и, в сумерках наступающего вечера, создали контур одной, единой горы, вид которой, в перевернутом отражении озерной воды, напоминал искомое странником очертание заснувшего бельчонка.
– А ещё ты обещал рассказать о заснеженной высокогорной равнине, раскинувшейся у самого неба и на которой, в снежную бурю, можно различить очертания огромной сказочной страны, скрытой в метели. – Также напомнила Кэти, насухо протирая взятую из таза Тима тарелку и ставя её на стол к другой, уже чистой, посуде.
– А может, опять повторишь ту историю об «Обители ветра»? – высказал своё предложение Тим. История повествовала о некой пещере, расположенной почти у самой вершины высокогорного хребта. Вилл рассказывал, что пещера была буквально пронизана туннелями и трещинами, по которым свободно путешествовал ветер. Видимо из-за этого, а может по какому-то иному причуду природы, при любом, в меру сильном, дуновению ветра, пещера наполнялась удивительно мелодичными переливчатыми звуками, непохожими ни на что другое. Многие, побывав в «Обители ветра», говорили, что звучала ни что иное как песнь самого ветра, а иные утверждали, что даже различали слова. Вилл сам побывал в этой пещере и лично слышал сказочную и мелодичную симфонию ветра. Она никогда не повторялась!
Тима очень заинтересовала эта история как нечто действительно существующее, а не очередной миф. По искреннему убеждению мышонка, любой летописец в первую очередь должен уделять внимание именно реальным историям. Тим вовсе не склонялся к мысли, что сказки, предания и мифы вовсе не стоят того чтобы фиксировать их в библиотеке. Они красивы, волшебны и интересны, но это всего лишь вымысел, вымысел, в реальность которого порой искренне поверить могут лишь разве что диббуны, вымысел от которого всегда можно отмахнуться. А от действительно произошедшей истории отмахнуться не так просто, её всегда можно привести в пример и сказать «…мол, говоришь, не может быть такого и не случиться никогда, ан нет, было однажды...».
Именно поэтому Тим и старался как можно больше разузнать об «Обители ветра», что бы сделать соответствующих записи в библиотеке Рэдволла. Может кто-нибудь, когда-нибудь прочтёт эти записи, да и захочет лично убедиться в существовании данного места. Тим в тайне надеялся услышать и записать какую-нибудь удивительную и правдивую историю, историю подобной легенде о Мартине Воителе или же о подвигах Матиаса, которые, несомненно, будут пересказываться веками, неизменно восхищать всё новых и новых слушателей и вдохновлять на подвиги, историю, тоже ставшей живой легендой.
— Нет, лучше до расскажи ту историю, что произошла с тобой и другими диббунами в детстве, когда вы решили отправиться к «Ледяному водопаду». — Высказал своё предложение Сэм, передовая ополосканные тарелки Веронике. — Мне очень интересно, чем всё это кончилось!
Бельчонка очень заинтересовала эта история, которую Вилл начал ему когда-то рассказывать, но не успел докончить. В ней повествовалось о том, как Вилл, вместе с друзьями, когда им еще и десяти сезонов не исполнилось, решили в одиночку пересечь заснеженную равнину и оледенелое озеро, что бы увидеть знаменитый «Ледяной водопад» и, конечно, покататься на его крутом и скользком обледенелом русле. По замершему склону водопада можно было, стремительно набирая скорость, скользить более двухсот шагов, после чего с размаху влетать в мягкие снежные сугробы. Все жители деревни прекрасно знали это место, ведь каждый из них в детстве, несомненно, бывал там. «Ледяной водопад» был излюбленным местом малышей, да и кого постарше тоже. Но в этом отчасти заключалось и его коварство. Водопад находился довольно далеко от деревни, почти полдня ходьбы, иначе бы вокруг него всю зиму шныряли диббуны. И, бывало, малыши, бес спросу, отправлялись в довольно рискованное путешествие (одних, бес сопровождения, их никогда не отпускали). И, редко, но всё же случалось, что отчаянные храбрецы просто бесследно пропадали в скалах. Горы не любят опрометчивости. Подобная беда произошла и с отрядом Вилла в своё время: в поразительно ясный и тихий день, путешественников вдруг застигла в пути свирепая снежная буря.
— Мы остались живы, если ты об этом! — немного мрачно бросил Вилл в ответ.
Он поморщился от воспоминаний, связанных с этим событием. Ну и влетело же им тогда от родителей! Ели спасли! Тогда произошло настоящее чудо, непроглядная, слепящая пелена снега вдруг на мгновение разомкнулась, будто подчинившись чьему-то велению, и, посланный из деревни спасательный отряд, сумел различить бредущий по белоснежной равнине отряд Вилла, до того, как буря опять сомкнулась сплошной снежной стеной. В противном случае диббуны могли бы заблудиться, пройдя в каких-то двух десятков шагов от спасителей, и ни кто бы из них не заметил друг друга. Несколько лет назад Вилл бы объяснил произошедшее событие невероятным везением, теперь же он был уверен, что причина была в ином. Вдруг снаружи раздался всё возрастающий вой ветра. Все напряженно замерли и, внезапно, закрытое кухонное окно, плотно задернутое занавеской, не выдержав напора стихии, порывисто распахнулось. Занавеска затрепетала, как крыло встрепенувшейся птицы, и из открытой ставни в кухню просто ворвался шквал ветра несущий своим порывом леденящий холод и подхваченный снег.
Ровный свет, идущий от огня в камине, вздрогнул и заметался по кухне. Некоторые из малышей испуганно взвизгнули, выдрёнок Керли от неожиданности чуть не выронил стопку тарелок, и лишь кротёнок Джон остался не возмутим, видно он не успел сообразить, что же произошло.
— Я же говорил, что ты не закрыл тогда окно. — Немного сварливо заключил Сэм обратившись к Тиму, направившись к распахнутой ставне. Ледяной ветер мгновенно обжог мокрые лапы и Сэм стал поспешно закрывать окно, отметив про себя, что он не пожелал бы сейчас никому оказаться снаружи.
Закрыв ставню на тугую щеколду, бельчонок прикрыл его толстой занавеской, а потом, подойдя к рабочему месту, даже с некоторым наслаждением опустил замёршие лапы в тёплую воду.
— Вероника, принеси ещё немного горячей воды. — Попросил Сэм мышку. Та взяла со стола графин и направилась к котлу, всё также мирно греющемуся над огнём. Подбросив несколько поленьев в огонь, мышка большим черпаком стала набирать воду и выливать её в графин.
— Ну что Вилл, так ты расскажешь нам историю? — весело напомнила Вероника мышонку.
— Да Вилл, не тяни, расскажешь?! — поддержала подругу Кэти, и тут с удивлением заметила, что Вилл и все малыши заворожено, смотрят куда-то вверх.
Через мгновенье уже все молча задрали мордочки ввысь, устремив взгляд туда, где у потолка кружился хоровод снежинок принесенных порывом ветра через распахнувшееся окно.
Жители аббатства, даже на мгновение забыв о работе, с восхищением следил за тем, как кружащиеся в танце снежные хлопья медленно опускались вниз, вертясь и кувыркаясь в воздухе и, как-то по особенному ярко, сверкая в свете костра.
Глядя на этот завораживающий и прекрасный танец Кэти с улыбкой подумала, что, наверное, не зря наступившей зиме было дано название «Зима Снежного Танца». Идею которого, кстати, подсказал сам Вилл, незадолго до Дня Названия наблюдавший, а лучше даже сказать, любовавшийся снежной метелью, и, невзначай, отметивший, какие необычные и затейливые снежные вихри образует у самой земли ветер. Тогда действительно казалось, что ветер играет со снегом: многочисленные снежные вихри то распадались, то образовывались вновь, подхватывали падающие сверху большие хлопья снега и спиралями взвивали их ввысь, тем самым очерчивая контуры своих незримых тел. Иногда казалось, что по двору аббатства танцует множество полупрозрачных и изменчивых, едва уловимых взглядом, снежных силуэтов. Зрелище было просто завораживающим.
Когда снежинки прошли половину всего расстояния от потолка до пола, Вилл вдруг, с восхищенным и мечтательным видом, медленно протянул им навстречу лапу с раскрытой ладонью, как бы делая приглашающий жест.
И, в какой-то момент, одна из снежинок, сама крупная из всех, вдруг оторвалась от остальных и плавно опустилась на подставленную ей ладонь.
К неописуемому восторгу малышей, восторженно следящих за происходящим, снежинка не растаяла, а послушно замерла на ладони. Вилл, с лёгким прищуром, поднёс её ближе к глазам, улыбнулся как старой знакомой и внимательно осмотрел, любуясь игрой света на гранях снежной красавицы. Затем, Вилл несильно дунул на снежинку и та, увлечённая порывом воздуха, вновь закружилась в своём неописуемом танце. А затем плавно села прямо на нос изумлённой Нидл, до этого заворожено следящей за её полётом и, почти мгновенно растаяла, не дав себя даже толком рассмотреть.
Тим, при виде всего этого зрелища, лишь озадаченно прищелкнул языком, вновь приступая к мытью посуды. Будущий летописец уже не раз видел подобный трюк, Вилл весьма часто демонстрировал это своё умение, но оно никак не переставало удивлять Тима. На раскрытой ладони снег, как правило, почти мгновенно таял, и лишь на шерсти ещё держался некоторое время, давая возможность себя осмотреть. Но Вилл мог держать снежинку на ладони, почти сколь угодно долго, будто та и не собиралась таять. Многие пытались повторить тот же трюк, что и Вилл, но ни у кого не получалось. В ответ на задаваемые вопросы, в чём тайна фокуса, мышонок лишь с улыбкой отвечал, что он не боится снега, а снег не боится его, вот и весь секрет.
Может это действительно была правда. Недели полторы назад разыгралась настоящая буря. Снег застилал глаза так, что невозможно было различить очертания самого аббатства Рэдволл в четырёх десятках шагов от его ворот, а ветер ураганными порывами ломал ветки вековых дубов и гнул деревья к земле.
Как назло в этот день группа зверей, во главе с Кротоначальником, отправилась в лес за добычей хвороста (один Орландо не справился бы с этой трудоёмкой работой). Отряд успел вернуться в аббатство до того как буря разродилась во всю, и вдруг выяснилось, что не хватает бельчонка Лери и крота Карла. Был немедленно собран отряд спасателей, но к тому времени метель усилилась на столько, что о поиске пропавших не могло быть и речи. Услышав, что произошло, Вилл бесстрашно вошел в бурю, до того как его успели остановить, и исчез в ней. А наследующее утро, когда метель заметно поутихла, рэдволльцы просто в изумлении наблюдали за тем, как Вилл ведёт к аббатству двоих потерявшихся, дрожащих, замерзших чуть ли не насмерть, зверей. Причем сам Вилл вовсе не выглядел замерзшим, будто холод не тронул его. Позже мышонок, со свойственной ему простотой, объяснил, что бывал в переделках гораздо более серьезных, нежели случившаяся метель и умел ориентироваться в снежной пурге. Кроме того Вилл пояснил, что был хорошо знаком с проведением поисков заплутавших в метели, как у них не раз случалось в горах, хотя признался, что найти потерявшихся зверей ему действительно помогла только удача (Тиму тогда показалось, что Вилл чего-то не договаривает). Позднее это история превратилась в настоящую легенду.
— Так вы просите меня рассказать историю? — по уютней усевшись на скамейке, обратился Вилл к присутствующим, дочистив очередную морковь и положил её в кастрюлю. — Что ж, я, пожалую, действительно могу рассказать… Но не одну из тех, что вы меня просили!
— А какую? — заинтриговано спросила Вероника, наливая горячей воды из графина в тазы Тима и Сэма.
Вилл весело, с озорством, подмигнул Сабрине, до этого активно помогавшей Кэти вытирать мокрую посуду, и, взяв из кучи новую морковь, произнёс:
— Самую интересную из всех!
| Часть вторая → | |||||||||||||||||||||||||||||
| Оглавление | |||||||||||||||||||||||||||||