Улыбка Ариадны
Часть пятая
Вилл, на мгновенье примолкнув, печально вздохнул. Это были нелёгкие воспоминания.
— Я стремился к леднику по той причине, что это было единственное известное мне место в округе, в котором я мог укрыться и переждать бурю. — Объяснил мышонок. — Дело в том, что внутри «Ледяного грота» существовали особые глубоко залегающие пещеры, в которых даже при самых сильных бурях не ощущалось и дуновения ветра и оставалось достаточно тепло в самые лютые зимы и морозы. Все это хорошо знали и поэтому часто пережидали в них непогоду. Но по возможности избегали этого! Ледник был коварным и опасным местом! — добавил Вилл.
— В какой-то момент моя дорога, по пути к «Ледяному гроту», должна была проходить по самому краю горного плато. — Продолжил повествование мышонок. — Так что по правую лапу от меня стеной должны были возвышаться громады скалистых гор, а по левую, тянутся огромный обрыв глубиной в сотни шагов.
Но уже тогда я ничего этого не видел! Метель превратилась в свирепую снежную бурю небывалой силы! Она скрывала своей снежной пеленой всё, что находилось далее десяти шагов от меня, не говоря уже о контурах скал, по виду которых я только и мог определить место в котором нахожусь. И лишь по напору дующего ветра я определял с какой стороны пропасть, а с какой горы…
— Стой! Подожди! — вдруг удивлённо прервал рассказ Вилла Тим. — Если тот случай о котором ты сейчас рассказываешь, произошёл два сезона назад, то… то получается что… — Тим замолк пытаясь поймать ускользнувшую было мысль.
Вероника, поласкавшая в тазу Сэма грязные кружки, грозно цыкнула на мышонка, заставив его замолчать. Вилл рассказывал, возможно, о самых страшных и горестных своих воспоминаниях и это было явно не время задавить дурацкие вопросы.
Тим, поймав на себе серьёзный взгляд мышки, послушно замолк, тем не менее, не прекратив своих размышлений. Он прокручивал в памяти все те истории из прошлого Вилла, которые он рассказывал ему ранее! Что-то явно было не так…
— Вот по заснеженному плато я действительно брёл бесконечно! — Вновь продолжил мышонок, обратив взгляд к застывшим в продолжении слушателям. Но Тим всё-таки сумел заметить, как на краткий миг в глазах Вилла промелькнула озорная искорка, когда он взглянул на него… или, всё-таки показалось? — Лишь всё заглушающий, пронизывающий ветер и бесконечная, бескрайняя пелена двигающегося снега.
Я шёл и шёл во мраке, падал и вставал вновь, временами по пояс, а иногда и по грудь, погружаясь в снег. Ветер свирепо обрушивался на меня то и дело сбивая с лап, вымораживая своим дыханием, делая и без того трудный путь попросту непреодолимым! Уже скоро я потерял всякий счёт времени, мне стало казаться, что я целую вечность иду в метели, которой не было ни конца, ни края, и все мои силы и воля уходили лишь на то, чтобы сделать новый шаг, ещё и ещё, и так без конца!
Вилл опять глубоко вздохнул и опустил глаза в пол, не в силах сдержать нахлынувшие чувства. Гибель брата, безысходность, отчаянье, всё это, словно тяжёлая тень прошлого, вновь легла на него, заставив как бы заново ощутить былые невзгоды.
— Сказать, что я мог идти не в верном направлении, это значило вообще ничего не сказать! — Разъяснил Вилл застывшим в напряжении слушателям. — Я брёл абсолютно в слепую и лишь примерно мог предположить, где нахожусь!
Моим единственным шансом отыскать спасительный ледник в непроглядной метели было то, что во время сильного ветра, как тогда, последний, проходя через ледяные пещеры и трещины «Ледяного грота», создавал весьма примечательный и звонкий вой, слышимый даже за несколько миль от него самого. «Пение» «Ледяного грота» могло пробиться через тело бури и подобно маяку привести меня к нему. Во всяком случае, это была моя единственная надежда!
— В конечном счёте, измотанному, голодному и замёршему до самых костей, мне вдруг послышался где-то в дали знакомый вой. — Вилл отложил почищенную морковь в кастрюлю и потянулся за новой. — Я уже долго брёл в метели, смирившись с участью бесследно сгинуть в ней, как это было попросту с бесчисленным количеством путешественников заплутавших в пурге.
Далёкий и прерывистый, едва пробивающийся через все поглощающий грохот бури, звук, показался мне тогда огоньком света в полнейшей темноте. — Искренне признался Вилл. — Уже погасшая было надежда, воскресла во мне! Прибавив шаг я, качаясь от усталости, устремился на спасительный звук…
Многие малыши радостно заулыбались. Кэти облегчённо вздохнула и успокаивающе потрепала застывшую в волненье Сабрину по голове, как бы говоря ей, что всё будет хорошо и не стоит беспокоиться.
— Сэм, «отпусти» кружку, — шепнула на ухо бельчонку Вероника.
Тот удивлённо взглянул на чашку, которую держал в лапах: похоже он, захваченный историей Вилла, промывал её уже раз десятый!
Тим, тоже застывший в напряжении, ожидая развязки, как очнулся. Вилл настолько здорово описывал случившиеся с ним события, что, казалось, сам Тим тогда находился рядом с Виллом, бредя с ним по снегу где-то посреди бушующей метели. Мышонок уже и сам невольно стал переживать, удастся ли Виллу выбраться из бури живым, хотя это, несомненно, было глупостью ведь именно Вилл сейчас и рассказывал эту историю, произошедшую два сезона назад, живой и здоровый.
…С каждым шагом звук нарастал, становясь сильнее и набирая мощь. Я начал ловить в еле видимых очертаниях скал знакомые силуэты. Это значило, что я всё-таки дошёл до спасительного убежища и у меня появился шанс переждать бурю. — Заключил мышонок.
Воспользовавшись короткой передышкой, Вероника подошла к камину и подбросила в потухающий огонь ещё несколько поленьев, а потом стала набирать в графин горячую воду. Осмотрев оставшуюся посуду, она заключила, что работа скоро окончится.
— Я, с радостно бьющимся сердцем, почти уже бежал вперёд на звук, навстречу спасению! И вдруг, прямо передо мной развёрзлась огромная пропасть…
Все Рэдволльцы разом замерли при этих словах, обратив полу удивлённые, полу взволнованные взгляды на Вилла.
— Потрясённый и ошеломлённый я осмотрелся кругом! — С ледяным, устрашающим спокойствием в голосе продолжил повествование Вилл. — В двух шагах от меня зияла огромная пропасть, прозванная у нас в деревне «Ревущая Пасть»!
Длинной около полумили и шириной в самой своей большой части более трёхсот шагов, она представляла собой сужающийся по мере своего протяжения разъём в скалах образованный двумя сходящимися в месте горных плато. Так что с одной стороны «Ревущей Пасти» образовывался широкий вход, на подобии огромных, просто титанических врат. А с другой стороны расщелина как бы замыкалась сталкивающихся друг с другом плоскогорий образующих небольшой разнящийся в высоте стык, не позволяющий свободно переходить с одного плато на другое.
— Эту огромную пропасть определяла одна очень интересная особенность! — пояснил Вилл. — Снизу она была широка и просторна, но ближе к вверху начинала резко сходиться, образуя более узкую ложбину. И если сильная буря вдруг разыгрывалась в горах, то горизонтальный порыв ветра влетал во «врата» расщелины, потом, под собственным же натиском, сжимался в сходящемся проходе и, не имея другого выхода, с упятерённой силой устремлялся вверх порождая гулкий рёв, слышимый порой даже за два горизонта от самой пропасти! А если посмотреть на расщелину с возвышенности, то она очень напоминал на раскрытую в немом крике пасть!
— Тем временем метель достигал своей наивысшей мощи, превратившись в настоящую «Мать бурь»! Именно так у нас было принято называть бури невероятной силы и ярости, обрушивающиеся на Горный край всего лишь несколько раз за век! — Сделал разъяснение Вилл. — Те самые бури, что срывают своими порывами крыши с домов и засыпают снегом целые поселения! Те самые бури, что сдвигают с мест тяжёлые валуны и катят вверх по склонам камни величиной с кулак! Те самые бури, что ломают гигантские ледники и вызывают горные обвалы, всего за одну ночь, меняя знакомую местность до неузнаваемости!
— И именно в такой метели мне и пришлось оказаться! Подобного буйства ветра я не видел и не испытывал никогда! — продолжал дальше Вилл. — Не зря «Мать бурь» уподобляют чистой ярости ветра! Это так и есть! Стоя у самого края расщелины, я ощущал на себе весь натиск стихии! Ветер нещадно трепал меня из стороны в сторону так, что я прилагал огромные усилия, что бы просто устоять на лапах. Снег плотной пеленой летел прямо в глаза! А из «Ревущей Пасти», то притихая, то вновь усиливаясь, словно вторя буре, клубился, состоящий из ветра и снега, поток, устремлённый в небо, порождая гулкий вой, отзвук которого и вывел меня к расщелине!
— …И вдруг, я ощутил, как меня настигает наиболее яростный порыв ветра из всех, такой силы и размера, подобно которому мне ещё никогда не приходилось раньше испытывать!— С жаром продолжил рассказ Вилл. — Будто все ветра, что тогда бушевали высоко над землёй, объединились в месте, породив огромный единый вихрь! Он был подобен внезапному удару огромной волны! Да такому, что меня сбило с лап и ещё с десяток шагов проволокло по снегу! Сходный со снежной лавиной, вихрь обрушился на скалы с невероятной мощью, и мне показалось, что сами горы надрывно вздрогнули от его натиска! А в следующее мгновение…
Вилл прервался на полуслове, не в силах побороть нахлынувшие чувства, а его взгляд на мгновенье устремился в никуда, будто перед его взором вновь предстало то зрелище, которое ему пришлось наблюдать сезоны назад.
— А в следующее мгновение, я увидел столь невероятное зрелище, которое без сомнения не забуду до конца жизни! — В восхищении заверил Вилл замерших и в ожидании Рэдволльцев. — Я уловил какое-то непомерное нарождающееся движение где-то рядом с собой! Вой из расщелины стал грозно неудержимо нарастать! Моя лапа случайно опёрлась на занесённый снегом валун, и я явственно ощутил, как он мелко дрожит!
… И вдруг «Ревущая Пасть» словно взорвалась! Из неё, по всему протяжению расщелины, вертикально вверх, вырвался неимоверный по силе и размеру снежный вихрь!
— Меня повторно бросило в снег! — рассказывал дальше Вилл. — Вой бури исчез и вместо него всё вокруг затмил невообразимый оглушающий грохот, заполнивший собой всё без остатка! Поражённые до глубины души, я, не смея оторвать взгляд, наблюдал за тем, как огромный неистовый вихрь, весь сотканный из плотного снега и ветра, словно гигантская клубящаяся стена, вознёсся в заслонённое метелью небо на высоту аж в три сотни шагов, а затем, исчерпав силы, начал таять и истончаться под натиском бушующей стихии!
— Это было нечто немыслимое! — с жаром продолжил Вилл. — Словно сказка или древний миф, вдруг оживший и представший прямо перед глазами! Из всех чудес гор видимых мной до него, это — было самое невероятное! Будто живое воплощение самой мощи ветра явилось тогда передо мной! В сравнении с этим вихрем, даже ярость «Матери бурь» угасала!
— Я бы никогда не смог не то что поверить, но даже представить, столь невероятное зрелище, если бы лично не наблюдал его! — Искренне признался мышонок. — Наверное, никто и никогда раньше не видел «Ревущую Пасть» в таком виде, в каком она тогда предстала мне!… Хотя нет, — поправил сам себя Вилл, — наверное, первым такой её видел тот, кто и дал расщелине подобное название!
Мышонок на минуту замолк, словно давая слушателям время по достоинству оценить сказанные им ранее слова. А затем, внезапно помрачнев, продолжил:
— «Ревущая Пасть» располагалась в семи милях дальше от «Ледяного Грота». Я всё-таки прошёл мимо ледника, в котором заключалось моё единственное спасение.
Мышонок вновь тяжело вздохнул.
— Когда я осознал это, у меня от отчаянья подкосились лапы, и я в изнеможении упал на снег. Мне предстояло пройти семь миль обратно, что бы добраться до спасительного грота, но мои силы были уже на исходе, а ведь мне предстояло его ещё найти! — с грустью пояснил Вилл.
— Преодолевая непомерную усталость, я встал, повернулся и, пошатываясь, побрёл обратно в метель и тут…
… Вилла просто пронзил ужас, когда он услышал позади себя еле слышимый, сильно приглушённый бурей, но всё же абсолютно отчётливый грозный и яростный рёв. Мышонок сразу понял, что его издавали «Белые псы»! Они нашли его!
Немыслимо, но оббежав огромный круг, на который даже опытный путник, идущий налегке, потратит день пути, где-то за четверть этого времени и при этом в бушующую метель, «Призрачные псы» не оставили его в покое и ещё преодолев весть пройденный Виллом путь, всё же настигли его в буре!
Мышонок из последних сил бросился обратно к «Ревущей Пасти». Добежав до её края, он в отчаянье огляделся, ища возможные пути спасения. В этот момент «Ревущая Пасть» вновь извергала из себя огромный вихрь, состоящий из снежной пелены, устремлённый прямиком в небо на высоту в сотни шагов. Вилла вновь сбило с лап мощным порывом ветра. Этот утробный рёв стихии затмевал вой бури, как гром затмевает собой шум дождя! Небывалое зрелище захватывало, поражая своей мощью и силой! Казалось даже горы содрогаются от этого бешенного натиска ветра!
Вдруг, в дрогнувшей пелене снега, Вилл отчётливо различил с правой стороны от себя, где расщелина сужалась, мелькнувший, едва уловимый силуэт огромного зверя. Судя по направлению движения, тот приближался к нему. По-видимому, «Белые псы» разделились, что бы не дать беглецу скрыться и прорыскивали каждый свой участок, так, что бы закончив обследование, сойтись в одной точке.
Вилл окончательно понял, что теперь ему уже точно не скрыться. Он с неотвратимым ужасом наблюдал, как в колышущейся пелене то исчезают, то вновь проявляются силуэты гигантских зверей: они не видели свою жертву, но чувствовали её присутствие, и неуклонно приближались к ней.
Вилл в отчаянье упал на колени — всё было тщетно! Он с мольбой обратился к всесильному небу, что бы оно помогло ему, но ответом мышонку послужил лишь новый грозный «рык» «Ревущей Пасти» в пяти шагах за спиной.
Внезапно Вилла осенила безумная мысль. Он, в холодном ужасе, повернулся к пропасти, из которой только что вырвался неистовый снежный вихрь. Тот край расщелины, на котором сейчас стоял Вилл, был где-то шагов на двадцать выше противоположного, всего устланного глубокими сугробами. Если упасть, то не разобьёшься! Но пропасть казалось попросту не преодолимой: от края до края расщелины Вилла отделяло около ста пятидесяти шагов (примерно 70-сят метров)! У мышонка даже не возникло надежды преодолеть столь огромное расстояние, и всё же…
«Во всяком случае, Вам я не достанусь!» — зло подумал Вилл, мысленно обратившись к своим преследователям.
Достав нож мышонок, дрожащими, не гнущимися от холода пальцами, сделал в краях своего плаща прорези, после чего всунул в них свои замёрзшие лапы, покрепче обхватив ткань. Затем, отойдя от края пропасти, Вилл отмерил десять шагов и стал следить за бурей.
Ещё в самом начале мышонок неосознанно отметил, что «рык» «Ревущей Пасти» следует немного позже предшествующей ему напору бури. Ветру требовалось время, чтобы собрать всю свою силу в едином порыве.
Вилл учащённо дышал, сердце бешено стучало в груди, но мысли вдруг стали удивительно спокойными и чистыми, как у него не раз бывало в опасных ситуациях, и лишь холодная ярость осталась в его напряжённом разуме.
Мышонок, буквально сотрясающийся от холода и страха, прислушивался к воющей буре, пытаясь уловить её оттенок и предугадать последующее изменение.
От последующего вскоре порыва пропасть вторила своим утробным рёвом. Вилл оглянулся. Позади, уже в каких-то пятидесяти шагах маячили силуэты «Призрачных Псов». Видимо они обшаривали весь снег, что бы не дать беглецу спрятался в нём.
Последовал новый натиск стихии, гораздо слабее предыдущего, а спустя несколько мгновений, слабый и прерывистый вихрь снега вырвался из «Ревущей Пасти».
«Ну же, давай!» — в волнении молил Вилл, крепко сжав в лапах края своего плаща, устремив взгляд через облака, к всесильному небу, прося помочь ему.
Вдруг сзади Вилл отчётливо уловил грозный рык. Порывисто оглянувшись, он увидел, как два гигантских зверя, одновременно подняв моры в его направлении, рванулись с места к загнанной жертве.
Мышонок остолбенел от ужаса, ощутив, как учащённо бьющееся сердце разом замерло в груди… и тут, почувствовал новый нарастающий исполинский порыв бури. Рванув с места, Вилл, в мгновение преодолел отделявшее его расстояние от пропасти и, оттолкнувшись изо всех сил, прыгнул в пустоту, разведя на лету лапы с зажатыми в них краями плаща, словно птица — крылья, приготовившись к полёту.
Пропасть как раскрылась перед взглядом Вилла, явив своё истинное величие и устрашающую пустоту, не видимую ранее с земли. А в следующее мгновение в мышонка буквально ударила плотная стена, созданная из ветра и снега. Вой в ушах заглушил всё вокруг, края плаща едва не вырвало из лап, глаза затмило пеленой снега. Вилл ощутил, что оказался в самом центре гигантского снежного вихря, будто чья-то огромная ладонь подхватила его и понесла вверх и вперёд.
Весь страх мгновенно исчез и разум, без остатка, наполнило удивительно восторженное, не испытанное ранее ощущение. Он летел, летел! Летел в месте со снегом, окружающим его всюду, прикосновения которого ощущал на мордочке и лапах… нет, он летел как снег, как подхваченная ветром снежинка!
Это было невероятное чувство, чувство счастья и бесконечной, абсолютной свободы! Он летел…
Вилл очнулся и понял, что сидит на снегу. Во всем теле было какая-то лёгкость и мягкость, не ощущалось ни ветра, ни холода, разум был чист и ясен.
Мышонок огляделся, его окружал яркий белый свет шедший, казалось, со всех сторон, далее нескольких десятков шагов от него начиналась как бы пелена заслоняющая взор. Сверху падал лёгкий снежок. Каждая из снежинок удивительно красиво сверкала на свету, и каждая по-своему. Виллу стало казаться, что даже при приземлении снежинок, каждая из них издавала едва слышное мелодичное звучание. Где-то далеко слышался ноющий вой ветра. Вилл вновь с удивлением осмотрелся! Где это он? У мышонка сложилось впечатление, что он находится в метели, где-то в самом её центре.
Вдруг впереди себя Вилл с изумлением различил чей-то силуэт выходящий как из снежной пелены. Оттуда, прямо к нему, вышагивала мышка возрастом сезонов двадцати одетая в обычную походную одежду, которую принято носить в горах. Очень красивая, она буквально излучала собой спокойствие и нежность. Но в первую очередь Вилла привлёк весёлый взгляд её голубых глаз и, особенно, её задорная, добрая улыбка.
Мышка подошла к мышонку, в восхищении не сводящего с неё глаз, и небрежно уселась рядом с ним.
— Ай, яй, яй! Не стоит далеко уходить от дома, когда надвигается буря! — обратилась мышка к Виллу, как к старому знакомому, звонким и чистым голосом. — Можно попасть в переделку!
— Ты, ты же… — пораженный, не мог выговорить Вилл.
Мышка подняла изящную лапку и, повинуясь этому движению, падающие веером снежинки вдруг закружились вокруг её протянутой ладони в завораживающем танце, на который способен только снег.
Мышка с лукавым прищуром взглянула на игру снега.
— Ну что? Я выполнила твоё желание? — всё также загадочно улыбаясь, спросила она.
Мышонок, потеряв дар речи, лишь кивнул в знак согласия.
Довольно и весело улыбнувшись, мышка слегка дунула на снежный хоровод вокруг её ладони и тот, повинуясь велению, встрепенувшись, взмыл вверх и, сверкая, распался. И опять Вилл услышал дивный перелив снежинок соприкасающихся с землёй.
— Мой брат! — вдруг спохватился Вилл. — Что с моим братом?!
Мышка заботливо посмотрела на Вилла.
— Не волнуйся, с ним всё в порядке. — Заверила она его. — Сорвавшись со стены, он упал в глубокий сугроб и остался невредим. Чудеса, верно! — озорно подмигнула мышка Виллу.
— Мой брат, Ветер, уже ведёт его к дому. — Спокойно пояснила она и, встав, взглядом предложила Виллу последовать её примеру. — А теперь пора и тебе отправляться домой. Тебя уже давно ждут!
Мышка тепло поглядела на Вилла и вновь ласково ему улыбнулась. Мышонок заворожено смотрел на свою спутницу и никак не мог поверить во всё происходящее. А её улыбка, каждый раз разная, но такая красивая и нежная, он точно видел её где-то раньше…
— Пошли! — весело протянула мышка лапу Виллу.
Мышонок восхищённо протянул свою лапу на встречу и почувствовал нежное, тёплое прикосновение.
А потом Вилл и его спутница вместе шли по белоснежному мягкому снегу, держась за лапы. Мышка вела мышонка за собой, и они о чём-то весело и увлечёно болтали, смеясь и радуясь беседе, шагая по чистому и пушистому, сверкающему тысячами ярких искр, снегу…
… Помню потом лишь то, что очнулся бредущим в метели. — Продолжил повествование Вилл, методично дочищая морковь. — Дрожа всем телом, чувствуя, что замерз почти насмерть, я огляделся и, сквозь уже ослабевшую метель, увидел очертания знакомых контуров гор, а прямо перед собой едва заметные огоньки впереди стоящей деревни. Я был дома!
Вилл обвёл поражённых Рэдволльцев победоносным взглядом.
— Когда я вошёл дом, а вернее ввалился в него, Крис был уже там. — Продолжил мышонок. — Ему также сильно досталось, он очень замёрз в пути. Как оказалось, свалившись с высоты в несколько сотен шагов, он проскользил по ледяному склону стены и с размаху влетел в лёгкий и нежный, наметённый бурей сугроб, глубиной с два-три десятка шагов и не то, что остался невредим, но даже не набил себе синяков! Это было просто чудо! Ещё никто не уцелел упав с такой огромной высоты, а уж тем более, не получив при этом ни одной царапины!…
— А я так и знал, что Крис остался жив! — весело рассмеялся Тим. Заметив на себе удивлённые взгляды остальных Рэдволльцев, он пояснил. — Просто я вспомнил, что именно брат подарил Виллу на день рожденья меч! А ведь как рассказывал Вилл, первый меч, по обычаю деревни, принято было дарить на тринадцатилетние, то есть через год после описываемой истории! Верно?
Мышонок, также весело усмехнувшись, кивком головы подтвердил догадку Тима.
— После, выбравшись из сугроба, Крис долго брёл по снегу, среди бури. — Продолжил рассказ Вилл. — Он сам после признался, что давно сбился с пути и не надеялся уже дойти до дома! Но ветер словно вёл его за собой через бурю, а может ему, измотанному и замёрзшему, просто так казалось, и удивлению Криса не было предела, когда он вдруг понял, что очутился прямо напротив входа в долину, в которой располагалась наша деревня!
— Кстати, — акцентировал внимание слушателей Вилл. — Крис позже припомнил, что бредя в метели, ему вдруг почудилось как мимо него, на расстоянии двух шагов справа и слева в непроглядной пелене снега, с небольшим промежутком, промчалось два силуэта огромных зверей! Похоже, это были «Призрачные псы», которые бежали обходным путём пытаясь настичь меня!
Сэм, как и некоторые другие Рэдвлльцы при этих словах неосознанно поёжились. Получается брат Вилла остался жив лишь благодаря чистой случайности?! Стой он чуть правее или левее, то смерть была бы неминуема! Да ещё при этом Крис, по веленью судьбы, оказался точно по середине пути двух хищников! Тут и впрямь можно было поверить в помощь незримого покровителя!
— Ну, как бы там не было, — с довольной улыбкой, продолжил Вилл, видно ему нравилось вновь переживать эти воспоминания, — я отчётливо помню как тогда, Крис, накрытый целым ворохом одеял, встал с постели и, шатаясь, подойдя ко мне, крепко обнял. Ведь он читал себя, как более старшего, виноватым во всём случившемся, и, конечно же, как и все остальные, смирился с тем, что я уже не вернусь домой.
— А в скорее в дом буквально ворвался отец! — Весело рассмеявшись, припомнил Вилл. — Он, вместе с другими жителями деревни, отправился караулить вход в долину. Там были расставлены костры и стража с оружием. Рассказ Крисса о том, что мы повстречали «Белых псов», сильно встревожил всю деревню, поэтому и были поставлены боевые посты, что бы предостеречь нападение свирепых хищников, и, к тому же, свет костра мог вывести меня к долине, пусть его отблеск и едва пробивался сквозь непроглядную пелену бури.
— Это было тем более удивительно! — Искренне признался мышонок. — Получается, что я прошёл сквозь костры и стражу незамеченным!
— Помню, как вся деревня собралась посмотреть на нас с братом, как отец с матерью крепко обняли меня! — С мечтательным выражением на мордочке, вспоминал дальше Вилл. — А мама, тогда со слезами счастья на глазах, сказала, что её Новогоднее желание уже исполнилось — мы оба, я и Крис, вернулись домой!
— Вот так и закончилось наше с братом приключение! — закончил повествование Вилл, весело подмигнув малышам, в восхищении уставившимся на него. — Приключение, произошедшее в Новогоднюю Ночь, когда один сезон уходит прочь и рождается новый, и может случиться любое волшебство и исполнится любое, пусть даже невозможное, но зато самое искреннее и самое заветное желание!
Вилл положил очередной дочищенный овощ в кастрюлю и потянулся за следующим, но с удивлением обнаружил, что почищенная им до этого морковь оказалась последней. Работа была окончена!
Все Рэдволльцы пребывали в немом изумлении. Сэм домывал уже последнюю кружку, но едва ли замечал это. Поглощённый рассказом Вилла, он как будто оказался с ним тогда где-то очень далеко, в бушующей метели и лишь механически продолжал работать.
«А ветер и вправду поутих!» — лишь отметил про себя бельчонок, прислушавшись к затихшему ветру, завывавшему за стенами аббатства.
Тим же вообще был просто потрясён рассказом! Неужели где-то такое действительно могло случиться, действительно могло произойти! Так вот же она, та самая история, о которой он так давно мечтал! История невероятная и волшебная, но, тем не менее, реально произошедшая, которую всегда можно привести в пример, и которая заслуживает звания настоящей легенды или ожившей сказки!
— Так что бы я хотел сказать вам напоследок, — произнёс Вилл, посмотрев на малышей, но Кэти показалось, что он обратился ко всем присутствующим Рэдволльцам. — Верьте в чудеса и загадывайте желания, искренне и от всего сердца, и тогда они обязательно сбудутся, как некогда сбылось моё!
Последняя фраза Вилла словно повисли в воздухе и каждый из присутствующих в зале, будь то малыш или уже взрослый Рэдволлец, невольно вслушался в неё, уловив какой-то особенный волшебный смысл, заключённый в этих словах, казалось проникших в самую душу и затронувших нечто особенно близкое и дорогое каждому сердцу!
Зал погрузился в задумчивую тишину, нарушаемую лишь треском костра, да бесконечным, однотонным, но всегда разным свистом ветра за окном.
Малыши сразу безоговорочно поверили Виллу во всём! Они ведь не раз слышали удивительные сказки и тоже верили в них. Но Рэдволльцы постарше были просто поражены! Они-то давно вышли из диббунского возраста и также давно перестали верить в сказки, рассуждая уже с позиции взрослых и умудрённых жизнью зверей. Но история Вилла не поддавалась никакому объяснению и здравому смыслу! Она словно вновь приоткрывала ту заветную дверь, за которой скрывается вера в волшебство и ожившие мечты, та самая дверь, которая для многих закрывается, когда они начинают взрослеть! Это и было чудо!
— Ну что ж, мы, кажется, управились! — Заключила Вероника, вытирая пол шваброй.
— М-да, время пролетело не заметно. — Подметил Тим, вытирая стол тряпкой. — Так ты повторишь эту историю на Новый год?
— Да! — Подтвердил Вилл. — Если, конечно, она вам понравилась? — добавил он.
— Она волшебна! — просто заключила Кэти. — Огромное спасибо тебе! — искренне поблагодарила он мышонка.
— Не за что! — несколько смущёно отмахнулся Вилл, вставая со скамьи и ставя полную кастрюлю моркови на стол. — Хотя бы так я могу отблагодарить вас за оказанное мне гостеприимство! — добавил он.
— Только вы, конечно, понимаете, — обратился Вилл к малышам, — никому ни слова! Что бы был сюрприз!
Те в ответ понимающе закивали головами.
Кэти лишь усмехнулась про себя и обменялась двусмысленным взглядом с Вероникой. Обе прекрасно знали, что диббуны просто не смогут сдержать обещание: жажда рассказать и поделиться историей пересилит.
Вдруг Кэти поймала на себе понимающий и весёлый взгляд Вилла. Он видно тоже прекрасно осознавал, что его обещание вряд ли будет сдержано.
«Всё равно они толком ни чего не смогут рассказать, а интерес подогреют!» — сделала умозаключение Кэти.
— О, кажется, заседание окончилось! — заметила Вероника. И действительно кухня наполнилась гамом голосов и звуками шагов множества лап. Видимо собрание по поводу обсуждения Новогоднего праздника подошло к концу, и его участники возвращались обратно на кухню доделывать оставленные дела, и все ещё обсуждая какие-то противоречивые вопросы.
— Ну что, нам пора! — сказала Вероника и взяла один из тазов в лапы.
Сэм, Тим и Кэти взяли оставшиеся. Из них ещё предстояло вылить содержимое и обмыть чистой водой. Сабрина спешно собрала полотенца и повесила их на специальный гвоздик.
Вилл тоже в месте со всеми направился к выходу. Он был очень доволен собой, было видно, что история, поведанная им, произвела огромное впечатление на Рэдволльцев: малыши и сейчас наперебой обсуждали услышанное, Тим, Сэм, Вероника и Кэти молча шли, неся в лапах тазы, до сих пор находясь под влиянием рассказа, а блестящие, просто сияющие глаза Сабрины говорили сами за себя!
Но и не только это было главным! Рассказывая произошедшее с ним когда-то приключение, Вилл как бы заново переживал его. И вновь явственно вспоминал этот невообразимый свист в ушах и это невероятное чувство свободы полёта, а ещё её образ и её незабываемую…
— Ах да! — вдруг спохватился мышонок и все Рэдволльцы разом замерли на месте, обратив взгляды на него. — Я же совсем забыл сказать вам, что такое снежинка!
— Это её улыбка! — просто пояснил Вилл. — Улыбка Ариадны!
— Я стремился к леднику по той причине, что это было единственное известное мне место в округе, в котором я мог укрыться и переждать бурю. — Объяснил мышонок. — Дело в том, что внутри «Ледяного грота» существовали особые глубоко залегающие пещеры, в которых даже при самых сильных бурях не ощущалось и дуновения ветра и оставалось достаточно тепло в самые лютые зимы и морозы. Все это хорошо знали и поэтому часто пережидали в них непогоду. Но по возможности избегали этого! Ледник был коварным и опасным местом! — добавил Вилл.
— В какой-то момент моя дорога, по пути к «Ледяному гроту», должна была проходить по самому краю горного плато. — Продолжил повествование мышонок. — Так что по правую лапу от меня стеной должны были возвышаться громады скалистых гор, а по левую, тянутся огромный обрыв глубиной в сотни шагов.
Но уже тогда я ничего этого не видел! Метель превратилась в свирепую снежную бурю небывалой силы! Она скрывала своей снежной пеленой всё, что находилось далее десяти шагов от меня, не говоря уже о контурах скал, по виду которых я только и мог определить место в котором нахожусь. И лишь по напору дующего ветра я определял с какой стороны пропасть, а с какой горы…
— Стой! Подожди! — вдруг удивлённо прервал рассказ Вилла Тим. — Если тот случай о котором ты сейчас рассказываешь, произошёл два сезона назад, то… то получается что… — Тим замолк пытаясь поймать ускользнувшую было мысль.
Вероника, поласкавшая в тазу Сэма грязные кружки, грозно цыкнула на мышонка, заставив его замолчать. Вилл рассказывал, возможно, о самых страшных и горестных своих воспоминаниях и это было явно не время задавить дурацкие вопросы.
Тим, поймав на себе серьёзный взгляд мышки, послушно замолк, тем не менее, не прекратив своих размышлений. Он прокручивал в памяти все те истории из прошлого Вилла, которые он рассказывал ему ранее! Что-то явно было не так…
— Вот по заснеженному плато я действительно брёл бесконечно! — Вновь продолжил мышонок, обратив взгляд к застывшим в продолжении слушателям. Но Тим всё-таки сумел заметить, как на краткий миг в глазах Вилла промелькнула озорная искорка, когда он взглянул на него… или, всё-таки показалось? — Лишь всё заглушающий, пронизывающий ветер и бесконечная, бескрайняя пелена двигающегося снега.
Я шёл и шёл во мраке, падал и вставал вновь, временами по пояс, а иногда и по грудь, погружаясь в снег. Ветер свирепо обрушивался на меня то и дело сбивая с лап, вымораживая своим дыханием, делая и без того трудный путь попросту непреодолимым! Уже скоро я потерял всякий счёт времени, мне стало казаться, что я целую вечность иду в метели, которой не было ни конца, ни края, и все мои силы и воля уходили лишь на то, чтобы сделать новый шаг, ещё и ещё, и так без конца!
Вилл опять глубоко вздохнул и опустил глаза в пол, не в силах сдержать нахлынувшие чувства. Гибель брата, безысходность, отчаянье, всё это, словно тяжёлая тень прошлого, вновь легла на него, заставив как бы заново ощутить былые невзгоды.
— Сказать, что я мог идти не в верном направлении, это значило вообще ничего не сказать! — Разъяснил Вилл застывшим в напряжении слушателям. — Я брёл абсолютно в слепую и лишь примерно мог предположить, где нахожусь!
Моим единственным шансом отыскать спасительный ледник в непроглядной метели было то, что во время сильного ветра, как тогда, последний, проходя через ледяные пещеры и трещины «Ледяного грота», создавал весьма примечательный и звонкий вой, слышимый даже за несколько миль от него самого. «Пение» «Ледяного грота» могло пробиться через тело бури и подобно маяку привести меня к нему. Во всяком случае, это была моя единственная надежда!
— В конечном счёте, измотанному, голодному и замёршему до самых костей, мне вдруг послышался где-то в дали знакомый вой. — Вилл отложил почищенную морковь в кастрюлю и потянулся за новой. — Я уже долго брёл в метели, смирившись с участью бесследно сгинуть в ней, как это было попросту с бесчисленным количеством путешественников заплутавших в пурге.
Далёкий и прерывистый, едва пробивающийся через все поглощающий грохот бури, звук, показался мне тогда огоньком света в полнейшей темноте. — Искренне признался Вилл. — Уже погасшая было надежда, воскресла во мне! Прибавив шаг я, качаясь от усталости, устремился на спасительный звук…
Многие малыши радостно заулыбались. Кэти облегчённо вздохнула и успокаивающе потрепала застывшую в волненье Сабрину по голове, как бы говоря ей, что всё будет хорошо и не стоит беспокоиться.
— Сэм, «отпусти» кружку, — шепнула на ухо бельчонку Вероника.
Тот удивлённо взглянул на чашку, которую держал в лапах: похоже он, захваченный историей Вилла, промывал её уже раз десятый!
Тим, тоже застывший в напряжении, ожидая развязки, как очнулся. Вилл настолько здорово описывал случившиеся с ним события, что, казалось, сам Тим тогда находился рядом с Виллом, бредя с ним по снегу где-то посреди бушующей метели. Мышонок уже и сам невольно стал переживать, удастся ли Виллу выбраться из бури живым, хотя это, несомненно, было глупостью ведь именно Вилл сейчас и рассказывал эту историю, произошедшую два сезона назад, живой и здоровый.
…С каждым шагом звук нарастал, становясь сильнее и набирая мощь. Я начал ловить в еле видимых очертаниях скал знакомые силуэты. Это значило, что я всё-таки дошёл до спасительного убежища и у меня появился шанс переждать бурю. — Заключил мышонок.
Воспользовавшись короткой передышкой, Вероника подошла к камину и подбросила в потухающий огонь ещё несколько поленьев, а потом стала набирать в графин горячую воду. Осмотрев оставшуюся посуду, она заключила, что работа скоро окончится.
— Я, с радостно бьющимся сердцем, почти уже бежал вперёд на звук, навстречу спасению! И вдруг, прямо передо мной развёрзлась огромная пропасть…
Все Рэдволльцы разом замерли при этих словах, обратив полу удивлённые, полу взволнованные взгляды на Вилла.
— Потрясённый и ошеломлённый я осмотрелся кругом! — С ледяным, устрашающим спокойствием в голосе продолжил повествование Вилл. — В двух шагах от меня зияла огромная пропасть, прозванная у нас в деревне «Ревущая Пасть»!
Длинной около полумили и шириной в самой своей большой части более трёхсот шагов, она представляла собой сужающийся по мере своего протяжения разъём в скалах образованный двумя сходящимися в месте горных плато. Так что с одной стороны «Ревущей Пасти» образовывался широкий вход, на подобии огромных, просто титанических врат. А с другой стороны расщелина как бы замыкалась сталкивающихся друг с другом плоскогорий образующих небольшой разнящийся в высоте стык, не позволяющий свободно переходить с одного плато на другое.
— Эту огромную пропасть определяла одна очень интересная особенность! — пояснил Вилл. — Снизу она была широка и просторна, но ближе к вверху начинала резко сходиться, образуя более узкую ложбину. И если сильная буря вдруг разыгрывалась в горах, то горизонтальный порыв ветра влетал во «врата» расщелины, потом, под собственным же натиском, сжимался в сходящемся проходе и, не имея другого выхода, с упятерённой силой устремлялся вверх порождая гулкий рёв, слышимый порой даже за два горизонта от самой пропасти! А если посмотреть на расщелину с возвышенности, то она очень напоминал на раскрытую в немом крике пасть!
— Тем временем метель достигал своей наивысшей мощи, превратившись в настоящую «Мать бурь»! Именно так у нас было принято называть бури невероятной силы и ярости, обрушивающиеся на Горный край всего лишь несколько раз за век! — Сделал разъяснение Вилл. — Те самые бури, что срывают своими порывами крыши с домов и засыпают снегом целые поселения! Те самые бури, что сдвигают с мест тяжёлые валуны и катят вверх по склонам камни величиной с кулак! Те самые бури, что ломают гигантские ледники и вызывают горные обвалы, всего за одну ночь, меняя знакомую местность до неузнаваемости!
— И именно в такой метели мне и пришлось оказаться! Подобного буйства ветра я не видел и не испытывал никогда! — продолжал дальше Вилл. — Не зря «Мать бурь» уподобляют чистой ярости ветра! Это так и есть! Стоя у самого края расщелины, я ощущал на себе весь натиск стихии! Ветер нещадно трепал меня из стороны в сторону так, что я прилагал огромные усилия, что бы просто устоять на лапах. Снег плотной пеленой летел прямо в глаза! А из «Ревущей Пасти», то притихая, то вновь усиливаясь, словно вторя буре, клубился, состоящий из ветра и снега, поток, устремлённый в небо, порождая гулкий вой, отзвук которого и вывел меня к расщелине!
— …И вдруг, я ощутил, как меня настигает наиболее яростный порыв ветра из всех, такой силы и размера, подобно которому мне ещё никогда не приходилось раньше испытывать!— С жаром продолжил рассказ Вилл. — Будто все ветра, что тогда бушевали высоко над землёй, объединились в месте, породив огромный единый вихрь! Он был подобен внезапному удару огромной волны! Да такому, что меня сбило с лап и ещё с десяток шагов проволокло по снегу! Сходный со снежной лавиной, вихрь обрушился на скалы с невероятной мощью, и мне показалось, что сами горы надрывно вздрогнули от его натиска! А в следующее мгновение…
Вилл прервался на полуслове, не в силах побороть нахлынувшие чувства, а его взгляд на мгновенье устремился в никуда, будто перед его взором вновь предстало то зрелище, которое ему пришлось наблюдать сезоны назад.
— А в следующее мгновение, я увидел столь невероятное зрелище, которое без сомнения не забуду до конца жизни! — В восхищении заверил Вилл замерших и в ожидании Рэдволльцев. — Я уловил какое-то непомерное нарождающееся движение где-то рядом с собой! Вой из расщелины стал грозно неудержимо нарастать! Моя лапа случайно опёрлась на занесённый снегом валун, и я явственно ощутил, как он мелко дрожит!
… И вдруг «Ревущая Пасть» словно взорвалась! Из неё, по всему протяжению расщелины, вертикально вверх, вырвался неимоверный по силе и размеру снежный вихрь!
— Меня повторно бросило в снег! — рассказывал дальше Вилл. — Вой бури исчез и вместо него всё вокруг затмил невообразимый оглушающий грохот, заполнивший собой всё без остатка! Поражённые до глубины души, я, не смея оторвать взгляд, наблюдал за тем, как огромный неистовый вихрь, весь сотканный из плотного снега и ветра, словно гигантская клубящаяся стена, вознёсся в заслонённое метелью небо на высоту аж в три сотни шагов, а затем, исчерпав силы, начал таять и истончаться под натиском бушующей стихии!
— Это было нечто немыслимое! — с жаром продолжил Вилл. — Словно сказка или древний миф, вдруг оживший и представший прямо перед глазами! Из всех чудес гор видимых мной до него, это — было самое невероятное! Будто живое воплощение самой мощи ветра явилось тогда передо мной! В сравнении с этим вихрем, даже ярость «Матери бурь» угасала!
— Я бы никогда не смог не то что поверить, но даже представить, столь невероятное зрелище, если бы лично не наблюдал его! — Искренне признался мышонок. — Наверное, никто и никогда раньше не видел «Ревущую Пасть» в таком виде, в каком она тогда предстала мне!… Хотя нет, — поправил сам себя Вилл, — наверное, первым такой её видел тот, кто и дал расщелине подобное название!
Мышонок на минуту замолк, словно давая слушателям время по достоинству оценить сказанные им ранее слова. А затем, внезапно помрачнев, продолжил:
— «Ревущая Пасть» располагалась в семи милях дальше от «Ледяного Грота». Я всё-таки прошёл мимо ледника, в котором заключалось моё единственное спасение.
Мышонок вновь тяжело вздохнул.
— Когда я осознал это, у меня от отчаянья подкосились лапы, и я в изнеможении упал на снег. Мне предстояло пройти семь миль обратно, что бы добраться до спасительного грота, но мои силы были уже на исходе, а ведь мне предстояло его ещё найти! — с грустью пояснил Вилл.
— Преодолевая непомерную усталость, я встал, повернулся и, пошатываясь, побрёл обратно в метель и тут…
… Вилла просто пронзил ужас, когда он услышал позади себя еле слышимый, сильно приглушённый бурей, но всё же абсолютно отчётливый грозный и яростный рёв. Мышонок сразу понял, что его издавали «Белые псы»! Они нашли его!
Немыслимо, но оббежав огромный круг, на который даже опытный путник, идущий налегке, потратит день пути, где-то за четверть этого времени и при этом в бушующую метель, «Призрачные псы» не оставили его в покое и ещё преодолев весть пройденный Виллом путь, всё же настигли его в буре!
Мышонок из последних сил бросился обратно к «Ревущей Пасти». Добежав до её края, он в отчаянье огляделся, ища возможные пути спасения. В этот момент «Ревущая Пасть» вновь извергала из себя огромный вихрь, состоящий из снежной пелены, устремлённый прямиком в небо на высоту в сотни шагов. Вилла вновь сбило с лап мощным порывом ветра. Этот утробный рёв стихии затмевал вой бури, как гром затмевает собой шум дождя! Небывалое зрелище захватывало, поражая своей мощью и силой! Казалось даже горы содрогаются от этого бешенного натиска ветра!
Вдруг, в дрогнувшей пелене снега, Вилл отчётливо различил с правой стороны от себя, где расщелина сужалась, мелькнувший, едва уловимый силуэт огромного зверя. Судя по направлению движения, тот приближался к нему. По-видимому, «Белые псы» разделились, что бы не дать беглецу скрыться и прорыскивали каждый свой участок, так, что бы закончив обследование, сойтись в одной точке.
Вилл окончательно понял, что теперь ему уже точно не скрыться. Он с неотвратимым ужасом наблюдал, как в колышущейся пелене то исчезают, то вновь проявляются силуэты гигантских зверей: они не видели свою жертву, но чувствовали её присутствие, и неуклонно приближались к ней.
Вилл в отчаянье упал на колени — всё было тщетно! Он с мольбой обратился к всесильному небу, что бы оно помогло ему, но ответом мышонку послужил лишь новый грозный «рык» «Ревущей Пасти» в пяти шагах за спиной.
Внезапно Вилла осенила безумная мысль. Он, в холодном ужасе, повернулся к пропасти, из которой только что вырвался неистовый снежный вихрь. Тот край расщелины, на котором сейчас стоял Вилл, был где-то шагов на двадцать выше противоположного, всего устланного глубокими сугробами. Если упасть, то не разобьёшься! Но пропасть казалось попросту не преодолимой: от края до края расщелины Вилла отделяло около ста пятидесяти шагов (примерно 70-сят метров)! У мышонка даже не возникло надежды преодолеть столь огромное расстояние, и всё же…
«Во всяком случае, Вам я не достанусь!» — зло подумал Вилл, мысленно обратившись к своим преследователям.
Достав нож мышонок, дрожащими, не гнущимися от холода пальцами, сделал в краях своего плаща прорези, после чего всунул в них свои замёрзшие лапы, покрепче обхватив ткань. Затем, отойдя от края пропасти, Вилл отмерил десять шагов и стал следить за бурей.
Ещё в самом начале мышонок неосознанно отметил, что «рык» «Ревущей Пасти» следует немного позже предшествующей ему напору бури. Ветру требовалось время, чтобы собрать всю свою силу в едином порыве.
Вилл учащённо дышал, сердце бешено стучало в груди, но мысли вдруг стали удивительно спокойными и чистыми, как у него не раз бывало в опасных ситуациях, и лишь холодная ярость осталась в его напряжённом разуме.
Мышонок, буквально сотрясающийся от холода и страха, прислушивался к воющей буре, пытаясь уловить её оттенок и предугадать последующее изменение.
От последующего вскоре порыва пропасть вторила своим утробным рёвом. Вилл оглянулся. Позади, уже в каких-то пятидесяти шагах маячили силуэты «Призрачных Псов». Видимо они обшаривали весь снег, что бы не дать беглецу спрятался в нём.
Последовал новый натиск стихии, гораздо слабее предыдущего, а спустя несколько мгновений, слабый и прерывистый вихрь снега вырвался из «Ревущей Пасти».
«Ну же, давай!» — в волнении молил Вилл, крепко сжав в лапах края своего плаща, устремив взгляд через облака, к всесильному небу, прося помочь ему.
Вдруг сзади Вилл отчётливо уловил грозный рык. Порывисто оглянувшись, он увидел, как два гигантских зверя, одновременно подняв моры в его направлении, рванулись с места к загнанной жертве.
Мышонок остолбенел от ужаса, ощутив, как учащённо бьющееся сердце разом замерло в груди… и тут, почувствовал новый нарастающий исполинский порыв бури. Рванув с места, Вилл, в мгновение преодолел отделявшее его расстояние от пропасти и, оттолкнувшись изо всех сил, прыгнул в пустоту, разведя на лету лапы с зажатыми в них краями плаща, словно птица — крылья, приготовившись к полёту.
Пропасть как раскрылась перед взглядом Вилла, явив своё истинное величие и устрашающую пустоту, не видимую ранее с земли. А в следующее мгновение в мышонка буквально ударила плотная стена, созданная из ветра и снега. Вой в ушах заглушил всё вокруг, края плаща едва не вырвало из лап, глаза затмило пеленой снега. Вилл ощутил, что оказался в самом центре гигантского снежного вихря, будто чья-то огромная ладонь подхватила его и понесла вверх и вперёд.
Весь страх мгновенно исчез и разум, без остатка, наполнило удивительно восторженное, не испытанное ранее ощущение. Он летел, летел! Летел в месте со снегом, окружающим его всюду, прикосновения которого ощущал на мордочке и лапах… нет, он летел как снег, как подхваченная ветром снежинка!
Это было невероятное чувство, чувство счастья и бесконечной, абсолютной свободы! Он летел…
Вилл очнулся и понял, что сидит на снегу. Во всем теле было какая-то лёгкость и мягкость, не ощущалось ни ветра, ни холода, разум был чист и ясен.
Мышонок огляделся, его окружал яркий белый свет шедший, казалось, со всех сторон, далее нескольких десятков шагов от него начиналась как бы пелена заслоняющая взор. Сверху падал лёгкий снежок. Каждая из снежинок удивительно красиво сверкала на свету, и каждая по-своему. Виллу стало казаться, что даже при приземлении снежинок, каждая из них издавала едва слышное мелодичное звучание. Где-то далеко слышался ноющий вой ветра. Вилл вновь с удивлением осмотрелся! Где это он? У мышонка сложилось впечатление, что он находится в метели, где-то в самом её центре.
Вдруг впереди себя Вилл с изумлением различил чей-то силуэт выходящий как из снежной пелены. Оттуда, прямо к нему, вышагивала мышка возрастом сезонов двадцати одетая в обычную походную одежду, которую принято носить в горах. Очень красивая, она буквально излучала собой спокойствие и нежность. Но в первую очередь Вилла привлёк весёлый взгляд её голубых глаз и, особенно, её задорная, добрая улыбка.
Мышка подошла к мышонку, в восхищении не сводящего с неё глаз, и небрежно уселась рядом с ним.
— Ай, яй, яй! Не стоит далеко уходить от дома, когда надвигается буря! — обратилась мышка к Виллу, как к старому знакомому, звонким и чистым голосом. — Можно попасть в переделку!
— Ты, ты же… — пораженный, не мог выговорить Вилл.
Мышка подняла изящную лапку и, повинуясь этому движению, падающие веером снежинки вдруг закружились вокруг её протянутой ладони в завораживающем танце, на который способен только снег.
Мышка с лукавым прищуром взглянула на игру снега.
— Ну что? Я выполнила твоё желание? — всё также загадочно улыбаясь, спросила она.
Мышонок, потеряв дар речи, лишь кивнул в знак согласия.
Довольно и весело улыбнувшись, мышка слегка дунула на снежный хоровод вокруг её ладони и тот, повинуясь велению, встрепенувшись, взмыл вверх и, сверкая, распался. И опять Вилл услышал дивный перелив снежинок соприкасающихся с землёй.
— Мой брат! — вдруг спохватился Вилл. — Что с моим братом?!
Мышка заботливо посмотрела на Вилла.
— Не волнуйся, с ним всё в порядке. — Заверила она его. — Сорвавшись со стены, он упал в глубокий сугроб и остался невредим. Чудеса, верно! — озорно подмигнула мышка Виллу.
— Мой брат, Ветер, уже ведёт его к дому. — Спокойно пояснила она и, встав, взглядом предложила Виллу последовать её примеру. — А теперь пора и тебе отправляться домой. Тебя уже давно ждут!
Мышка тепло поглядела на Вилла и вновь ласково ему улыбнулась. Мышонок заворожено смотрел на свою спутницу и никак не мог поверить во всё происходящее. А её улыбка, каждый раз разная, но такая красивая и нежная, он точно видел её где-то раньше…
— Пошли! — весело протянула мышка лапу Виллу.
Мышонок восхищённо протянул свою лапу на встречу и почувствовал нежное, тёплое прикосновение.
А потом Вилл и его спутница вместе шли по белоснежному мягкому снегу, держась за лапы. Мышка вела мышонка за собой, и они о чём-то весело и увлечёно болтали, смеясь и радуясь беседе, шагая по чистому и пушистому, сверкающему тысячами ярких искр, снегу…
… Помню потом лишь то, что очнулся бредущим в метели. — Продолжил повествование Вилл, методично дочищая морковь. — Дрожа всем телом, чувствуя, что замерз почти насмерть, я огляделся и, сквозь уже ослабевшую метель, увидел очертания знакомых контуров гор, а прямо перед собой едва заметные огоньки впереди стоящей деревни. Я был дома!
Вилл обвёл поражённых Рэдволльцев победоносным взглядом.
— Когда я вошёл дом, а вернее ввалился в него, Крис был уже там. — Продолжил мышонок. — Ему также сильно досталось, он очень замёрз в пути. Как оказалось, свалившись с высоты в несколько сотен шагов, он проскользил по ледяному склону стены и с размаху влетел в лёгкий и нежный, наметённый бурей сугроб, глубиной с два-три десятка шагов и не то, что остался невредим, но даже не набил себе синяков! Это было просто чудо! Ещё никто не уцелел упав с такой огромной высоты, а уж тем более, не получив при этом ни одной царапины!…
— А я так и знал, что Крис остался жив! — весело рассмеялся Тим. Заметив на себе удивлённые взгляды остальных Рэдволльцев, он пояснил. — Просто я вспомнил, что именно брат подарил Виллу на день рожденья меч! А ведь как рассказывал Вилл, первый меч, по обычаю деревни, принято было дарить на тринадцатилетние, то есть через год после описываемой истории! Верно?
Мышонок, также весело усмехнувшись, кивком головы подтвердил догадку Тима.
— После, выбравшись из сугроба, Крис долго брёл по снегу, среди бури. — Продолжил рассказ Вилл. — Он сам после признался, что давно сбился с пути и не надеялся уже дойти до дома! Но ветер словно вёл его за собой через бурю, а может ему, измотанному и замёрзшему, просто так казалось, и удивлению Криса не было предела, когда он вдруг понял, что очутился прямо напротив входа в долину, в которой располагалась наша деревня!
— Кстати, — акцентировал внимание слушателей Вилл. — Крис позже припомнил, что бредя в метели, ему вдруг почудилось как мимо него, на расстоянии двух шагов справа и слева в непроглядной пелене снега, с небольшим промежутком, промчалось два силуэта огромных зверей! Похоже, это были «Призрачные псы», которые бежали обходным путём пытаясь настичь меня!
Сэм, как и некоторые другие Рэдвлльцы при этих словах неосознанно поёжились. Получается брат Вилла остался жив лишь благодаря чистой случайности?! Стой он чуть правее или левее, то смерть была бы неминуема! Да ещё при этом Крис, по веленью судьбы, оказался точно по середине пути двух хищников! Тут и впрямь можно было поверить в помощь незримого покровителя!
— Ну, как бы там не было, — с довольной улыбкой, продолжил Вилл, видно ему нравилось вновь переживать эти воспоминания, — я отчётливо помню как тогда, Крис, накрытый целым ворохом одеял, встал с постели и, шатаясь, подойдя ко мне, крепко обнял. Ведь он читал себя, как более старшего, виноватым во всём случившемся, и, конечно же, как и все остальные, смирился с тем, что я уже не вернусь домой.
— А в скорее в дом буквально ворвался отец! — Весело рассмеявшись, припомнил Вилл. — Он, вместе с другими жителями деревни, отправился караулить вход в долину. Там были расставлены костры и стража с оружием. Рассказ Крисса о том, что мы повстречали «Белых псов», сильно встревожил всю деревню, поэтому и были поставлены боевые посты, что бы предостеречь нападение свирепых хищников, и, к тому же, свет костра мог вывести меня к долине, пусть его отблеск и едва пробивался сквозь непроглядную пелену бури.
— Это было тем более удивительно! — Искренне признался мышонок. — Получается, что я прошёл сквозь костры и стражу незамеченным!
— Помню, как вся деревня собралась посмотреть на нас с братом, как отец с матерью крепко обняли меня! — С мечтательным выражением на мордочке, вспоминал дальше Вилл. — А мама, тогда со слезами счастья на глазах, сказала, что её Новогоднее желание уже исполнилось — мы оба, я и Крис, вернулись домой!
— Вот так и закончилось наше с братом приключение! — закончил повествование Вилл, весело подмигнув малышам, в восхищении уставившимся на него. — Приключение, произошедшее в Новогоднюю Ночь, когда один сезон уходит прочь и рождается новый, и может случиться любое волшебство и исполнится любое, пусть даже невозможное, но зато самое искреннее и самое заветное желание!
Вилл положил очередной дочищенный овощ в кастрюлю и потянулся за следующим, но с удивлением обнаружил, что почищенная им до этого морковь оказалась последней. Работа была окончена!
Все Рэдволльцы пребывали в немом изумлении. Сэм домывал уже последнюю кружку, но едва ли замечал это. Поглощённый рассказом Вилла, он как будто оказался с ним тогда где-то очень далеко, в бушующей метели и лишь механически продолжал работать.
«А ветер и вправду поутих!» — лишь отметил про себя бельчонок, прислушавшись к затихшему ветру, завывавшему за стенами аббатства.
Тим же вообще был просто потрясён рассказом! Неужели где-то такое действительно могло случиться, действительно могло произойти! Так вот же она, та самая история, о которой он так давно мечтал! История невероятная и волшебная, но, тем не менее, реально произошедшая, которую всегда можно привести в пример, и которая заслуживает звания настоящей легенды или ожившей сказки!
— Так что бы я хотел сказать вам напоследок, — произнёс Вилл, посмотрев на малышей, но Кэти показалось, что он обратился ко всем присутствующим Рэдволльцам. — Верьте в чудеса и загадывайте желания, искренне и от всего сердца, и тогда они обязательно сбудутся, как некогда сбылось моё!
Последняя фраза Вилла словно повисли в воздухе и каждый из присутствующих в зале, будь то малыш или уже взрослый Рэдволлец, невольно вслушался в неё, уловив какой-то особенный волшебный смысл, заключённый в этих словах, казалось проникших в самую душу и затронувших нечто особенно близкое и дорогое каждому сердцу!
Зал погрузился в задумчивую тишину, нарушаемую лишь треском костра, да бесконечным, однотонным, но всегда разным свистом ветра за окном.
Малыши сразу безоговорочно поверили Виллу во всём! Они ведь не раз слышали удивительные сказки и тоже верили в них. Но Рэдволльцы постарше были просто поражены! Они-то давно вышли из диббунского возраста и также давно перестали верить в сказки, рассуждая уже с позиции взрослых и умудрённых жизнью зверей. Но история Вилла не поддавалась никакому объяснению и здравому смыслу! Она словно вновь приоткрывала ту заветную дверь, за которой скрывается вера в волшебство и ожившие мечты, та самая дверь, которая для многих закрывается, когда они начинают взрослеть! Это и было чудо!
— Ну что ж, мы, кажется, управились! — Заключила Вероника, вытирая пол шваброй.
— М-да, время пролетело не заметно. — Подметил Тим, вытирая стол тряпкой. — Так ты повторишь эту историю на Новый год?
— Да! — Подтвердил Вилл. — Если, конечно, она вам понравилась? — добавил он.
— Она волшебна! — просто заключила Кэти. — Огромное спасибо тебе! — искренне поблагодарила он мышонка.
— Не за что! — несколько смущёно отмахнулся Вилл, вставая со скамьи и ставя полную кастрюлю моркови на стол. — Хотя бы так я могу отблагодарить вас за оказанное мне гостеприимство! — добавил он.
— Только вы, конечно, понимаете, — обратился Вилл к малышам, — никому ни слова! Что бы был сюрприз!
Те в ответ понимающе закивали головами.
Кэти лишь усмехнулась про себя и обменялась двусмысленным взглядом с Вероникой. Обе прекрасно знали, что диббуны просто не смогут сдержать обещание: жажда рассказать и поделиться историей пересилит.
Вдруг Кэти поймала на себе понимающий и весёлый взгляд Вилла. Он видно тоже прекрасно осознавал, что его обещание вряд ли будет сдержано.
«Всё равно они толком ни чего не смогут рассказать, а интерес подогреют!» — сделала умозаключение Кэти.
— О, кажется, заседание окончилось! — заметила Вероника. И действительно кухня наполнилась гамом голосов и звуками шагов множества лап. Видимо собрание по поводу обсуждения Новогоднего праздника подошло к концу, и его участники возвращались обратно на кухню доделывать оставленные дела, и все ещё обсуждая какие-то противоречивые вопросы.
— Ну что, нам пора! — сказала Вероника и взяла один из тазов в лапы.
Сэм, Тим и Кэти взяли оставшиеся. Из них ещё предстояло вылить содержимое и обмыть чистой водой. Сабрина спешно собрала полотенца и повесила их на специальный гвоздик.
Вилл тоже в месте со всеми направился к выходу. Он был очень доволен собой, было видно, что история, поведанная им, произвела огромное впечатление на Рэдволльцев: малыши и сейчас наперебой обсуждали услышанное, Тим, Сэм, Вероника и Кэти молча шли, неся в лапах тазы, до сих пор находясь под влиянием рассказа, а блестящие, просто сияющие глаза Сабрины говорили сами за себя!
Но и не только это было главным! Рассказывая произошедшее с ним когда-то приключение, Вилл как бы заново переживал его. И вновь явственно вспоминал этот невообразимый свист в ушах и это невероятное чувство свободы полёта, а ещё её образ и её незабываемую…
— Ах да! — вдруг спохватился мышонок и все Рэдволльцы разом замерли на месте, обратив взгляды на него. — Я же совсем забыл сказать вам, что такое снежинка!
— Это её улыбка! — просто пояснил Вилл. — Улыбка Ариадны!
Конец
| ← Четвёртая часть | Примечания → | ||||||||||||||||||||||||||||
| Оглавление | |||||||||||||||||||||||||||||