Улыбка Ариадны
Часть вторая
На миг воцарилась полная тишина. Малыши, уже успевшие закончить с
перетаскиванием посуды, спешно подбежали к скамье и уселись по левую
лапу от Вилла, прижавшись друг к другу что бы было по теплее. Так что
теперь лишь одна Сабрина осталась стоять, помогая остальным рэдволльцам.
Вилл ещё раз взглянул на Сабрину, чьи глаза, при произнесении последних слов, восторженно заблестели. Мышонку нравилась Сабрина, ведь её судьба также как и его была тесно связанна со снегом.
Два сезона назад малышку случайно заметила прямо в бушующей снежной метели Кэти. В тот момент она, вместе с остальными рэдволльцами, спешила укрыться от непогоды за стенами аббатства, и абсолютно случайно, взглянув в сторону от дороги, заметила какое-то движение в метели. Подбежав к тому месту вместе с Вероникой, они и обнаружили малышку, в изнеможении лежащей на снегу (видно она долго брела во вьюге). Сабрина тогда действительно как вышла из бури, и, как оказалось, была абсолютно одна. Её тогда, сильно замёрзшую и оголодавшую, забрали в Рэдволл. Позже пытались найти родственников или знакомых Сабрины (было совершенно ясно, что такую кроху кто-то должен был сопровождать), но никто ничего не знал и не видел. Было решено, что они замерзли в буре, которая тогда бушевала больше недели.
Сама же Сабрина толком ничего не могла поведать о себе. Мало того, она не могла говорить — то, что вначале приняли за воспаление горла, оказалось вовсе не болезнью. Белка Джесс тогда первой догадалась, что Сабрина вовсе не больна, ведь Сэм в детстве тоже не мог говорить, симптомы были похожи. Даже само имя Сабрины удалось выяснить с трудом, путём перебора букв и имён. Что же касается своего прошлого, то возможно из-за случившегося переохлаждения или потрясения, имя было единственное, что помнила мышка. Многим действительно стало казаться, что Сабрина была дитя бури.
За минувшие с тех пор сезоны мышка прекрасно освоилась в Рэдволле, очень живая и весёлая, она быстро подружилась со всеми. Казалось, Сабрине даже не нужны были слова, что бы выражать свои мысли и чувства: жесты, мимика, взгляд, всем этим мышка владела настолько ярко и красочно, что слова казались излишними. Все обитатели Рэдволла полюбили Сабрину, но особенно её полюбила Кэти, а её сама мышка. Она воспринимала Кэти если не как мать, то, как старшую сестру, всегда старалась помогать ей и слушалась во всём, их всегда можно было встретить вместе.
Вот и сейчас все малыши уселись на скамейку, а Сабрина осталась помогать Кэти и остальным.
— Я хотел рассказать эту историю на Новый год, специально берег её для этого случая. — Сделал пояснение Вилл. — И не только по тому, что она самая интересная из всех, но ещё и потому, что сама она произошла как раз в канун Нового года.
Мышонок на мгновение умолк, мечтательно устремив взгляд в потолок, будто припоминая все подробности того сказочного события.
— Как я уже сказал, я хотел приберечь эту историю на праздник. Но сегодня особенный вечер! Слышите?! — обратился Вилл к присутствующим.
На минуту повисла тишина. Все прислушались, и стало ясно различимо, как за стенами аббатства воет ветер.
— Это ветер моего края! — с нескрываемым восторгом пояснил Вилл. — Это трудно объяснить, но я уверен, этот ветер побывал в местах, где я родился. Он пришёл из гор, и, возможно, видел и слышал моих родных и друзей. Он звучит как вихрь, странствующий среди скал!
Сэм мимоходом отметил про себя, что ветер действительно дул с Севера-Востока, оттуда, где должна была находиться отчизна Вилла.
— Я не раз говорил, что скучаю по родине — по горам, высоте и необозримому простор… Ни в коем случае не сочтите, что я не доволен вашим гостеприимством! — мгновенно поправился мышонок. — Меня наоборот крайне тронул ваш приём и доброта! Но, всё же, дом есть дом, и заменить его нельзя ничем!
— Сегодня я не одинок! — счастливо посмотрел на друзей Вилл. — Скорее не одинок в тройне. — Поправился мышонок. — Ведь как только наступила зима, и выпал первый снег я уже перестал быть один…
Сэму вдруг вспомнилось, что когда выпал первый снег Вилл был не то, что доволен, он просто ликовал от счастья. Он с радостью падал в сугробы, валялся в них, загребал пышный снег горстями и подбрасывал его высоко вверх, подставлял мордочку и ладони на встречу падающему снегу, играл с другими диббунами в снежки, катался по ещё не окрепшему льду пруда. Короче, Вилл демонстрировал настолько бурную радость, какую испытывать могли наверное лишь малыши в возрасте нескольких сезонов от роду, при наступлении зимы. Тогда все решили, что Вилл просто сильно соскучился по снегу, который, как часто рассказывал мышонок, у него в краю никогда не таял на вершине гор. В более счастливом виде бельчонок Вилла не видел, и после наступления снежной поры он как бы и остался таким — счастливым и довольным.
…а сегодня трое моих верных друзей со мной! Сейчас я чувствую себя как дома, будто стоит выглянуть в окно, и я увижу знакомые очертания хребтов, что окружают нашу долину! Именно поэтому я и собираюсь рассказать ту историю, что случилась со мной два года назад, в ночь наступления Нового года! Во время, когда один год сменяет другой и, как считается у меня на родине, может случиться любое чудо, произойти самое невероятное волшебство или исполниться любое, самое заветное желание!
«Вечер, огонь, вой ветра — что может быть лучше при рассказе истории!» — подумал Тим, оценив сложившеюся обстановку.
— Кто-нибудь из вас знает, что такое снег, а точнее снежинка? — задал вопрос Вилл.
— Ну, снежинка — это вода. — Слегка сбитый с толку таким простым вопросом ответил Кэрли. — Только замерзшая!
— Да, да, снег тает, превращаясь в воду! — быстро дополнила выдрёнка Нидл. — Вот когда сегодня я пробовала снег на вкус то…
— Так ты все-таки опять глотала сегодня снег! — грозно повысила голос Кэти, уперев лары в бока, отчего ежиха сжалась в комочек. — Сколько раз можно тебе говорить, что бы ты так больше не делала, снова хочешь заболеть?!
Вилл громко рассмеялся вместе с остальными рэдволльцами.
— Ну а почему тогда снег воздушен, лёгок и неописуемо красив, а не падает на землю осколками льда? — задал новый вопрос мышонок, обратившись к кротёнку Джону.
— Хурр, хурр, ну… не знаю? — сдавшись, выдавил из себя кротёнок.
Вилл вопросительно посмотрел на других малышей, но те видимо, не решившись высказать предположения, согласились с мнением Джона.
Вилл победоносно улыбнулся и произнёс:
— В разных краях и у разных зверей считается по-разному. В одних местах верят, что снег — это действительно та же вода, только замёрзшая. И ветер, искусный художник придаёт этим маленьким льдинкам и удивительную форму и дарует им свою воздушность и лёгкость. Так что получается, ветер и вода — это родители снега.
В других землях снежинки считаются детьми звёзд из-за своей формы, летучести и отблеску в свете солнца или костра. А от одного зверя, с которым я познакомился в Малькарисе, даже слышал, будто у него на родине, в долине «Скалистых Холмов», учат, что снег, это ни что иное как пух и перья каких-то огромных величественных птиц. Они летают среди облаков, а, порой, и сражаются между собой, и тогда землю застилают огромные снежные метели. — При этих словах Вилл громко рассмеялся, как бы дивясь необразованности и невежеству бывалого собеседника, но Тим отметил как некоторые из малышей, услышав последнюю фразу мышонка, невольно обратили взволнованные взгляды к окну, будто надеялись различить за прикрытым занавеской стеклом, силуэты огромных снежных птиц в облаках. Видно им пришлась по душе эта сказочная легенда.
— А вот ещё один странник, — продолжил рассказ мышонок, — старик ёж, что однажды забрёл в деревню, расположенную у подножия гор, в которой мы с отцом и братом остановились на ночлег, поведал нам, будто у него, в землях «Бескрайних равнин», считается, что снежинка — творение не только воды и ветра, но ещё мыслей и чувств зверей.
—Ух, ты! А как это? — удивлённо воскликнула белочка Сидл.
—Старик сказал нам тогда, будто у него в краю верят, что когда какой-либо зверь испытывает искреннюю радость, счастье или любовь, то все эти чувства и мысли устремляются вверх, к небу. — Пояснил Вилл. — И когда на их пути встречаются капли воды, то при замерзании они как бы запечатлеют чувства зверей, оставляют в льдинках свой след. Может, в этом действительно есть что-то правдивое… Вы когда-нибудь пробовали рассмотреть снежинку? — задал новый вопрос Вилл, обратившись разом ко всем. — Пытались взглянуть на неё под разными углами? Восхищались ли красотой её неповторимого, ни с чем несравнимого узора, причудливости блеска и бесчисленным разнообразием форм… а её всегда правильный и всегда разный силуэт?! Разве это случайность?! На ум сразу приходит чей-то замысел или задумка!
«М-да, мысль и в правду весьма интересна!» — подумал Тим. Он действительно как-то ни разу всерьёз не задумался о том, почему почти все снежинки имеют форму правильного шестигранника.
— Старец ёж помниться, сказал нам тогда, — продолжил мышонок, — что при внимательном вглядывании в снежинку в её сверкающем узоре можно различить целый мир, чью-то мечту или фантазию! Он также сказал, что если и есть в нашем мире любовь и счастье, воплотившихся в материальной форме, красоту которых можно созерцать взглядом, так это именно снежинка порожденная небесами. Так же старец добавил, что как нет в мире одинаковых зверей и мыслей, то также нет в мире и одинаковых снежинок! Вот так-то! — закончил Вилл, обратившись к малышам слушавших открыв рот.
—Помниться ещё один странник, — продолжил мышонок, дочищая морковь, — уже не помню где и когда, сказал, будто у него в краю, верят, что снег — это цветы небес. Не правда ли, очень поэтичное сравнение! — заметил Вилл.
«Да, действительно замечательное наблюдение!»— отметила, про себя, Вероника мечтательно улыбнувшись. Ведь снежинку действительно можно уподобить бутонам цветка: они схожи и формой, и красотой и, иногда, способностью парить в небе повинуясь велению ветра.
— Как видите мнений о том, что такое снег, очень много и все они весьма различны! — заключил мышонок.
— Но если вы спросите меня, — загадочно продолжил Вилл, — то я отвечу. Я знаю, что такое снежинка, это…
Вилл замер на мгновение, будто представив некий образ перед взором. На минуту воцарилось глубокое молчание, нарушаемое лишь потрескиванием костра, да прерывистым воем ветра за стенами аббатства.
— Я рассказывал вам легенду о «Детях гор»? — вдруг задал новый вопрос мышонок.
— О «Детях гор»? — переспросила Вероника, ополаскивая в тазу Сэма грязную деревянную тарелку. — Да и не один раз… Сэм, да у тебя тут тепло, даже приятно работать! — воскликнула мышка, опустив подмерзшие лапы в тёплую воду.
— Всё для тебя, только работай! — со смехом прокомментировал бельчонок.
— Я! Я не слышала легенду о «Детях гор»! — громко пикнула мышка Джейн.
— Ну, ничего, тогда я повторюсь. — Обратился Вилл к мышке кладя почищенную морковь в кастрюлю и тянясь за следующей.
— И так, давным-давно, так давно, что о том времени никто ничего толком не знает, — начал повествование Вилл, — потому как произошли те события задолго до того как первые предки тех зверей, что сейчас обитают в горах, пришли в них, что бы поселиться и жить, а значит, не могли видеть и поведать будущим поколениям о произошедшем, горы гигантскими непоколебимыми твердынями возносились в небеса. Уже тогда они были стары, стары и мудры, потому, как воздвигнуты были со времён сотворения мира и, подобно старым мудрецам, созерцали этот свет очень давно и знали многое. И потому, если попросить у них совета, всегда давали его, как не раз случалось у нас в деревне... Но сейчас разговор не об этом! — прервал сам себя мышонок. — Легенда гласит, что горы, с самого своего появления, были одиноки. Неисчислимое множество сезонов стояли они одни, прося всесильное Небо избавить их от одиночества. Каждому из нас тяжело быть одному, верно? — заметил мышонок. — И, однажды, бескрайнее Небо сжалилось и подарила горам подругу — «Зиму», что навечно поселилась среди каменных хребтов и стала «женою» гор. Именно поэтому в горах всегда холодно.
Вилл положил почищенную морковь в почти полную кастрюлю и потянулся за следующей. Малыши слушали во все уши, боясь пропустить хоть слово.
— В результате этого союза, — продолжил мышонок, приступая к чистке нового овоща, — у гор и зимы появились дети: два сына и дочь.
Старший сын, Вирайн — ветер, вечный и неумолимый странник гор, сопровождающий путешественника повсюду в скалах, куда бы он ни направился. Средний сын, Линкар — лёд, сковывающий своими объятиями каменные крепи и образующий гигантские голубоватые ледники возносящихся ввысь по склонам скал на сотни и даже тысячи шагов, к самым вершинам. И дочь гор, самая младшая из детей и … — Вилл зачарованно поднял глаза к потолку и мечтательно улыбнулся, — … самая красивая из них, что в зимнюю пору застилает весь горизонт бескрайней пеленой кружащихся «Небесных цветков», укрывая скалы и долины мягким и нежным одеялом уберегая горы от холода, Ариадна — снег.
— По нашему обычаю, — продолжил повествование мышонок, — При рождении каждому из жителей деревни давался покровитель. Тот, у кого покровителем являлся Вирайн, никогда не заблудиться в горах, в какую бы местность и непогоду он не попал, всё равно, ведомый своим защитником, он вернётся домой. Тот же, чьим покровителем был Линкар, мог безбоязненно карабкаться по ледникам не боясь обвалов, спокойно ступать по обледенелым озёрам не страшась провалиться под лёд или же без опаски бродить по испещрённому трещинами склонам, не опасаясь угодить в глубокие, порой в несколько сотен шагов, пропасти, скрытые от глаз либо мягким снегом, либо тонким и хрупким льдом, подлинным проклятиям скал. А тот, чьим хранителем являлась Ариадна, никогда не сгинет в метели, какой бы она не была и не страшиться снежных лавин, настоящего бича гор…
— А что такое лавина? — спросила ежиха Нидл.
—Лавин!?— переспросил Вилл. — Хм. Лавиной у нас в горах называется огромная снежная река, временами срывающаяся с крутых горных склонов, сносящая и заваливающая своим телом всё, что бы ни попалось у неё на пути!
— Так что, получается лавина это снег? — изумлённо и недоверчиво уточнила Вероника. — Так чего её бояться, ведь снег мягкий и пушистый, разве он может причинить вред?
Тим, при произнесении этих слов, громко фыркнул, возмущённый невежеством мышки. Ну чем собственно она слушала, ведь Вилл уже не раз в прошлом упоминал о лавинах! Сам Тим, как будущий летописец, уже давно и подробно расспросил мышонка об этой кровожадной причуде гор и знал о них почти столько же, сколько знал сам Вилл (вскоре Тиму ещё предстояло перенести полученные знания на бумагу, что бы затем поместить записи в библиотеку аббатства, так, что если в будущем кто-либо из Рэдволльцев вдруг надумает отправиться в горы, прочтя данные замечания он будет хотя бы предупреждён о возможных опасностях подстерегающих его на пути).
На слова сказанные Вероникой Вилл удивлённо и громко расхохотался.
— Мягкий и пушистый! Ну что ж, в этом ты пожалуй права, но это лишь до определённого времени! Зато когда целое озеро снега, способное своими объёмами накрыть четверть всего Леса Страны Цветущих Мхов, срывается с места и, клубящимся облаком, скользящему по самому склону, мчится со скоростью пущенной стрелы! Вот тогда даже нежный снег становится плотным как стена! Лавина способна не только засыпать целые деревни слоями снега в десятки шагов, она своей напирающей силой сносит дома, вырывает деревья с корнями и сдвигает с мест неподъёмные камни!
— А как же образуется такая «снежная река»? — в изумлении переспросила Вероника, немного поражённая словами Вилла. Неужели такое возможно и происходит где-то в мире?
— Как образуется? — в свою очередь усмехнулся мышонок. — Нет ничего проще! У нас… как в прочем и у вас, порой неделями идёт снег, иногда наметая сугробы велчиной в рост барсука. Когда такой сугроб расположен на равнине, то ничего страшного в нём нет, другое дело, когда они образуются на склонах гор. Месяцами снег оседает на них, накопляя и увеличивая свою толщью и тяжесть. Как огромным толстым одеялом покрывает снег склоны гор. И в какой-то момент, по велению случая или судьбы, снежная масса сдвигается под собственным весом, и, набирая скорость, исполинским, неудержимым снежным потоком устремляется вниз, к подножию горы!
— А ты когда-нибудь наблюдал, как сходит лавина? — в свою очередь заинтересовано спросила белочка Сидл.
— Да и не раз! — с восторгом ответил Вилл.— У меня на родине даже есть особые места, с которых регулярно сходят лавины! Это опасные места! — пояснил мышонок. — Там нельзя ходить! Но другое дело наблюдать!
Помниться мы с моим братом Крисом однажды специально отправились к одному такому месту, большому горному хребту, прозванному у нас в деревне «Раскатистым», потому как даже в ясный день около него можно услышать громыхание похожее на раскат грома. Это потому, что с хребта часто сходят лавины, порой огромной величины. И нам с братом, в течение трёх дневного ожидания, посчастливилось-таки наблюдать за сходом одной такой грандиозной лавины! Должен признать — величественное зрелище! Как нарождающаяся волна, с самой поднебесной вершины, освещённой яркими лучами утреннего солнца, к самому подножию горного хребта, исполинская, клубящаяся снежная масса, всё увеличиваясь и нарастая, набирая мощь и необузданную силу, стремительно скользит по горному склону, как воплощение самой ярости стихии, являющейся прародительницей лавины — бури! Как лавина поглощает выступы скал, и целиком заглатывает ущелья, буквально затопляя своим телом, всю межгорную долину, у подножия скалы! Помниться мы с братом даже ощутили, как под нами дрожат камни! А этот нарастающий, громоподобный рокот, заполняющий собою мир, отражённый и многократно усиленный горным эхом, пронзающий до глубины души…
Вилл полу восхищённо, полу печально вздохнул, огорчённый тем, что не может подобрать слов, описывающих то зрелище, которое ему некогда пришлось наблюдать.
Вдруг внимание всех присутствующих привлекла Сабрина. Явно чем-то взволнованная, она стремительными жестами, старалась что-то объяснить Виллу (из всего показанного мышкой, тот лишь сумел разобрать, то, что она постоянно показывала на костёр в камине). Наконец, отчаявшись, что бы то ни было разъяснить, она схватила большой шерстяной шарф Сэма и стала трясти его в лапах. При тускло освещённом помещении стали отчётливо видны мелькающие в шарфе искорки.
— А, молодец Сабрина! — похвалил мышку Вилл, сообразив, наконец, что та намеривалась объяснить. — Она хотела, что бы я рассказал об «Искрах снега» или «Ярости гор», которые однажды начал описывать ей. — Пояснил мышонок, обратившись к остальным Рэдволльцам. — Правильно Сабрина?
Мышка утвердительно кивнула, очень довольная тем, что сумела напомнить Виллу об интересной и недосказанной когда-то истории.
— «Искры снега», а что это такое? — сразу заинтересовался Тим.
— Дело в том, что когда огромная лавина, ночью, в полнейшей темноте, сходит с гор, иногда, если повезёт, можно ясно различить как её огромное тело наполняется феерическим свечением, будто вся непомерная движущаяся снежна масса пронзается бесчисленным количеством маленьких ярких искорок мелькающих по всему снежному потоку. — Пояснил мышонок, методично дочищая большую морковь. — Мы называем их «Искрами снега»!
—А ещё, иногда в горах можно наблюдать «Снежные молнии» или, как ещё принято их у нас называть, «Гнев гор»! — вспомнив, дополнил мышонок. — Если вдруг посреди тёмной и спокойной ночи, когда звёзды и луна скрыты занавесом облаков, ты вдруг видишь вспышку вдали, яркую горизонтальную молнию пронзающую непроглядный мрак, то это значит, что в этот самый миг с горного склона, с которого произошла вспышка, только что сдвинулась лавина и в данный момент несётся вниз к основанию твердыни! Ещё более яркая вспышка, уже родившееся где-то внизу горы, на миг озаряющая вершины непреступных хребтов, говорит о том, что мчащаяся по склону лавина встретила на своём пути несокрушимое препятствие, на подобии каменной стены… на! — с последними словами Вилл передал только что дочищенную морковь кротёнку Джону, уже давно голодными глазами наблюдающему за работой мышонка.
Схватив долгожданный трофей, малыш с довольным видом стал увлечённо его грызть.
— Берите! — спохватившись, протянул Вилл оставшимся диббунам кастрюлю полную чищеных овощей. Те с радостью накинулись на угощение.
— Керли! Не наглей! — сделала Кэти замечание выдрёнку, заметив, что тот взял целых три морковки разом.
— Да ничего! Одной больше, одной меньше!— развёл плечами мышонок. — Вы-то сами будете!
— Да, пожалуй, не откажемся. — Переглянувшись, согласились те.
— Эх, люблю работать на кухне! — усаживаясь на стул, довольно проговорила Вероника, откусывая и жуя кончик моркови.
—Да, это верно, всегда что-нибудь перепадает! — одобрительно согласилась Кэти с подругой, усаживая Сабрину себе на колени и предавая ей в лапы почищенную морковь.
— А ты не будешь? — с ехидной улыбкой спросил Сэм у Вилла, когда всё Рэдволлцы расселись по стульям с овощами в лапах.
— Видеть её больше не могу, не то, что есть! — к всеобщему хохоту, раздражённо признался мышонок.
—А ты сам, лично, видел «Искры снега», или, как их там, «Снежные молнии»? — отхватив сразу чуть ли не пол своей моркови, спросил Тим.
— Ну, как сказать, «Снежные молнии» видны из далека и не так уж редки, а вот «Искры снега», лишь несколько раз, да и то в отдалении, через пелену снегопада. Лавина должна быть очень большой и, желательно, тёмной ночью. — Пояснил Вилл, вновь тянясь за очередной нечищеной морковью. — Вот моя бабушка говаривала, что видела «Искры снега» во всей красе! Тогда, просто гигантская лавина прошла тёмной, безлунной ночью с противоположного хребта прямо перед её глазами. Бабушка рассказывала, что находясь на вершине огромного утёса, вначале смутно почувствовала какое-то непомерное движение вдалеке, а потом, оглянувшись на звук всёвозрастающего грохота, вдруг стала различать как прямо перед ней, в полнейшей темноте, начинают проступать светящиеся контуры мчавшийся вниз лавины, всю обрамленную маленькими яркими искрами! Неописуемое зрелище! Будто мощь и ярость этого снежного потока была столь велика, что не могла удержаться внутри него, и вырывалось на поверхность вспышкам силы и гнева, подобно бури выплёскивающей своё неистовство, порождая слепящие молнии и оглушающий гром! И чем больше становилась лавина, тем сильнее выделялся её силуэт во тьме, тем ярче становились искры! Это была истинная «Ярость гор»!
— А почему это происходит? — задал новый вопрос Тим. И почему он ничего об этом не слышал? Надо будет обязательно расспросить Вилла по подробней обо всём, что он сейчас рассказал и сделать соответствующие записи в библиотеке.
— Горы полны чудес и тайн! — развел плечами мышонок. — Ты же не ведаешь, почему идёт дождь, а после грозы в небе рождается радуга! Это сущность гор, и никто толком не знает что и как!
Вилл потянулся за новой морковью.
— Если говорить честно, — немного задумчиво и грустно продолжил мышонок, — путешественники, приходящие к нам в горы, прозвали их «безжалостными убийцами». И в какой-то мере они правы! Многие из странников гибли в снежных метелях или проваливались в бездонные пропасти, внезапно разверзшимися прямо под лапами. Иные оказывались на пути горного обвала, да что там, даже если просто не удержаться на лапах, на крутом снежном склоне, можно промчаться по нему несколько сотен шагов и, так и не сумев остановиться, врезаться в валун, преградивший дорогу, или же вовсе сорваться прямо с крутого обрыва.
Такие истории случались даже с бывалыми жителями гор. Как, например, с моим дядей Тобом. Отец тогда кинулся к нему, не способному остановиться, на встречу, и, с размаху, влетел в него, отклонив путь неумолимого скольжения, в результате чего оба врезались в камень, а не прямо в глубокую пропасть, зиявшую в двадцати шагах позади.
— А что тогда говорить о лавинах! — продолжил Вилл. — Путешественники если и боятся чего-то больше всего в горах, так это именно их! Столько жизней они унесли! Всегда внезапная и неумолимая, способная возникнуть и от резкого крика, и даже от громкого чиха, а может и вовсе потому, что пришло время, лавина больше всех страшит странников! Именно поэтому они прозвали её «Белой смертью», а мы, жители гор, «Коварность Ариадны»!
Наступила долгая мрачная пауза. И опять лишь треск догорающих поленьев в камине, да свист ветра нарушали повисшую тишину.
— Что-то мне расхотелось в горы! — сделала вывод Вероника, встав, что бы подкинуть в костер ещё немного дров.
— М-да, получается горы гораздо опаснее, чем та же Страна Цветущих Мхов? — заметил Сэм, вставая со стула и вновь приступая к работе.
— Ну, это как сказать! — В глазах Вилла опять зажглись весёлые искорки. — У нас всегда учат, что горы не терпят неуважения! И если путник пропадает в скалах, значит, он относился к ним небрежно, а горы не прощают ни ошибок, ни невежества!
Если же странник чтит законы гор и уважает их, то горы сами станут охранять путешественника и предостерегать его об опасностях! А «дети гор» будут сопровождать его повсюду, куда бы тот ни направил свой путь, и не дадут сгинуть в дороге в какой бы ситуации он не оказался!
Вдруг внимание всех опять привлекла Сабрина. Отчаянно жестикулируя, она пыталась что-то спросить у Вилла, показывая то на него, то на всех Рэдволльцев разом, а потом, на помещение кухни. В конце концов, после нескольких минут безуспешных попыток объяснений, мышка подбежала к Кэти и, прижавшись к ней, укутала себя её плащом.
— Накрыть! Ты это хочешь сказать? — озадаченно спросил Тим, обратившись к Сабрине, ополаскивая новую партию тарелок.
—Нет! Скорее сохранить, или спрятать? — неуверенно предположила Вероника.
— А мне кажется, что скорее покрыть! — глубоко мыслимо изрёк Сэм. — Так как…
Но он так и не успел докончить фразу.
— Я поняла, поняла, что хотела узнать Сабрина! — вдруг догадалась Кэти, ласково поглаживая малышку по голове. — Она хотела узнать кто покровитель Вилла? Ведь у тебя тоже должен быть покровитель, верно Вилл?
Кэти с вопросом взглянула на Сабнрину, и та радо улыбнувшись, лишь сильней прижалась к ней, вновь довольная тем, что была правильно понята.
— У тебя наверно покровитель ветер? — сразу сделала предположение мышка Джейн, вспомнив, как Вилл сумел найти и вернуть в Рэддволл двух затерявшихся в метели зверей.
— Хур, хур. Нет, лёд конечно, разве нет?! — возразил кротёнок Джон, припомнив, как здорово мышонок кататься по замерзшему пруду аббатства вместе с диббунами.
Вилл хитро улыбнулся, как бы отдавая должное смышлености Сабрины.
— Когда родился мой брат, — загадочно и издалека, начал разговор мышонок, взявшись за чистку новой моркови, — сильный ветер дул в тот день и его необычный протяжный вой звучал по всей долине. Поэтому его покровителем стал Вирайн. В день рождения моей матери, шёл сильный тихий снегопад, поэтому её защитницей стала Ариадна. Когда же на свет появился мой отец, то в вечер того же дня, небольшой обледенелый водопад, что находился недалеко от деревни, вдруг обвалился, явив взгляду своё небесно-голубое нутро, поэтому хранителем отца стал Линкар. Когда же родился я… — загадочно оборвался мышонок.
Все замерли в ожидании продолжения. Но Тим, как и некоторые другие Рэдволльцы, уже догадался, с чем, а вернее с кем, должно был быть связано следующее высказывание Вилла.
— Рассказывают, что когда родился я, — таинственно продолжил мышонок, — с до-того тихого и покрытого облаками неба вдруг начал падать снег. Огромные снежные хлопья были величиной с головку большого одуванчика! По сравнению с ними даже самые крупные снежинки, были как горошина в сравнении со сливой! Такие большие хлопья можно было свободно собирать целыми горстями, просто подставив ладони и ловя ими плавно опускающиеся снежинки! Тенна, помнится, даже рассказала мне, будто тогда, чтобы наполнить ладони с горкой, ей понадобилось всего дюжина снежинок! Такого в деревне не видели никогда! Снежинки были признаны настоящим чудом, а моим покровителем — Ариадна!
Вилл обвёл всех присутствующих вызывающим взглядом.
— Я говорил, что если уважать горы, то они будут присматривать за тобой и уберегать от опасностей! — в полной тишине продолжил мышонок, буквально приковав к себе внимание всех Рэдволльцев. — Не раз бывало, что путник в абсолютно непроглядной метели находил дорогу домой, проваливался в скрытую от глаз расщелину, за мгновение до того, как его накрывало снежной лавиной, и таким образом, оставался в живых, или же срываясь с высокого уступа, попадал прямо в глубокий снежный сугроб, оказываясь невредимым! Такие чудеса не раз случались с жителями и нашей деревни! Но, наверное, самое большое чудо произошло со мной!
Вилл положил почищенную морковь в изрядно опустевшую кастрюлю и взял следующую. Малыши, словно завороженные, смотрели на него не смея оторвать взгляд.
— Это случилось пять сезонов назад, в то время когда самому мне исполнилось девять сезонов отроду. Тогда отряд, в котором мне случилось выступать, накрыла лавина!
Звенящая тишина повисла на кухне при произнесении последних слов Вилла.
— Помню, тогда лишь как кто-то закричал, что со склона несется лавина! А потом огромная, сорвавшаяся с горных круч, снежная река, накрыла весь отряд своим исполинским телом. Тогда под лавину попал лишь первый отряд. Второй отряд, шедший немного по одаль и руководимый старостой деревни Джейли и моим отцом, остался невредимым.
Снежный поток ещё не успел полностью остановиться, а пелена поднятого снега ещё не успела осесть, как Джейли с отцом уже спешил к нам с остальным отрядом, по пояс, утопая в рыхлом снегу. Благо лавина была не очень большой, а сразу за накрытым отрядом, по ходу движения снежного потока, располагалась обширная равнина: лавина как бы разлилась по ней, так что участники нашего отряда почти не пострадали. Всех довольно быстро удалось раскопать, настоящее везение, и лишь мой отец всё никак не мог отыскать меня! И вдруг, его привлёк внимание чей-то окрик! Обернувшись в сторону, с которой сошла лавина, все увидели как из облака оседающей снежной пыли, посреди склона стою я!
— Лавина не задела меня! — спокойно пояснил Вилл. — Будто обошла стороной! Это всё равно, что оказаться на пути огромной волны и быть не то, что не сбитым с ног, а оказаться даже не намокшим! Попросту говоря, это невозможно! Старика Ленгли нашли аш в восьмидесяти шагах от прежнего места, но ведь он шёл на расстоянии вытянутой лапы от меня, когда лавина накрыла наш отряд!
— Что касается меня… — Вилл лишь развёл плечами, на миг отрываясь от процесса чистки моркови. — То в тот момент, когда на нас налетела лавина, я лишь успел увидеть, как на меня несётся огромная клубящаяся снежная масса. В следующее мгновение я зажмурил глаза и почувствовал резкий порыв ветра в лицо, а потом, как будто прикосновение чьих-то нежных объятий и, толи шёпот, толи шелест в ушах. Затем всё стихло. Дальше было лишь облако вздыбленного снега, застилавшее глаза, а потом радостные и удивлённые крики товарищей! Вот, собственно, и всё что я помню!
После наступившего длительного молчания Сэм был первый, кто нарушил воцарившуюся тишину.
— Тим, надо бы воду поменять, а то совсем грязной стала. — Обратился он к мышонку.
— И ты действительно оказался невредим! — поражёно воскликнула ежиха Нидл.
— Да! — просто ответил Вилл, весело подмигнув малышам, воззрившихся на него как на какое-то чудо. — Меня даже не сдвинуло с места! Казалось, тогда, меня как что-то укрыло от лавины, или даже скорее та расступилась передо мной! С тех пор стали считать, что Ариадна особенно любит и оберегает меня!
— Тим, прикрой рот! — шепнула Вероника остолбеневшему мышонку, проходя мима него с графином, что бы вновь набрать горячей воды.
В это время Тим и Сэм меняли тазы с водой, убирая старые с пожелтевшей, грязной водой, на новые, которые были заранее припасены предусмотрительным бельчонком. Сэм сделал это специально: уж лучше было припасти несколько тазов, если позволяла посуда, чем выходить во двор, выливать грязную воду, а потом, на холоде, чистить тазы от грязи и наполнять заново. Теперь бельчонок особенно хвалил себя за дальновидность: можно бы, не отвлекаясь, дослушать историю Вилла, хотя, по-видимому, та уже подошла к концу.
— Очень интересно! — оценила рассказ мышонка Кэти. — Эта и есть та самая история, которую ты хотел нам сегодня рассказать?
Вилл лишь громко и весело рассмеялся.
— Нет! — звонко возразил он, тем самым заставив замереть от неожиданности всех присутствующих на кухне зверей. — Та история, о которой я хочу рассказать случалась гораздо позже! — задорно объявил Вилл.
Сэм, Тим, Вероника, Кэти и Сабрина восхищённо переглянулись между собой. Бельчонок с усмешкой опустил новую парию грязной посуды в таз, с горячей и только что намыленной водой, ему всё больше и больше начинался нравиться этот вечер!
Вилл ещё раз взглянул на Сабрину, чьи глаза, при произнесении последних слов, восторженно заблестели. Мышонку нравилась Сабрина, ведь её судьба также как и его была тесно связанна со снегом.
Два сезона назад малышку случайно заметила прямо в бушующей снежной метели Кэти. В тот момент она, вместе с остальными рэдволльцами, спешила укрыться от непогоды за стенами аббатства, и абсолютно случайно, взглянув в сторону от дороги, заметила какое-то движение в метели. Подбежав к тому месту вместе с Вероникой, они и обнаружили малышку, в изнеможении лежащей на снегу (видно она долго брела во вьюге). Сабрина тогда действительно как вышла из бури, и, как оказалось, была абсолютно одна. Её тогда, сильно замёрзшую и оголодавшую, забрали в Рэдволл. Позже пытались найти родственников или знакомых Сабрины (было совершенно ясно, что такую кроху кто-то должен был сопровождать), но никто ничего не знал и не видел. Было решено, что они замерзли в буре, которая тогда бушевала больше недели.
Сама же Сабрина толком ничего не могла поведать о себе. Мало того, она не могла говорить — то, что вначале приняли за воспаление горла, оказалось вовсе не болезнью. Белка Джесс тогда первой догадалась, что Сабрина вовсе не больна, ведь Сэм в детстве тоже не мог говорить, симптомы были похожи. Даже само имя Сабрины удалось выяснить с трудом, путём перебора букв и имён. Что же касается своего прошлого, то возможно из-за случившегося переохлаждения или потрясения, имя было единственное, что помнила мышка. Многим действительно стало казаться, что Сабрина была дитя бури.
За минувшие с тех пор сезоны мышка прекрасно освоилась в Рэдволле, очень живая и весёлая, она быстро подружилась со всеми. Казалось, Сабрине даже не нужны были слова, что бы выражать свои мысли и чувства: жесты, мимика, взгляд, всем этим мышка владела настолько ярко и красочно, что слова казались излишними. Все обитатели Рэдволла полюбили Сабрину, но особенно её полюбила Кэти, а её сама мышка. Она воспринимала Кэти если не как мать, то, как старшую сестру, всегда старалась помогать ей и слушалась во всём, их всегда можно было встретить вместе.
Вот и сейчас все малыши уселись на скамейку, а Сабрина осталась помогать Кэти и остальным.
— Я хотел рассказать эту историю на Новый год, специально берег её для этого случая. — Сделал пояснение Вилл. — И не только по тому, что она самая интересная из всех, но ещё и потому, что сама она произошла как раз в канун Нового года.
Мышонок на мгновение умолк, мечтательно устремив взгляд в потолок, будто припоминая все подробности того сказочного события.
— Как я уже сказал, я хотел приберечь эту историю на праздник. Но сегодня особенный вечер! Слышите?! — обратился Вилл к присутствующим.
На минуту повисла тишина. Все прислушались, и стало ясно различимо, как за стенами аббатства воет ветер.
— Это ветер моего края! — с нескрываемым восторгом пояснил Вилл. — Это трудно объяснить, но я уверен, этот ветер побывал в местах, где я родился. Он пришёл из гор, и, возможно, видел и слышал моих родных и друзей. Он звучит как вихрь, странствующий среди скал!
Сэм мимоходом отметил про себя, что ветер действительно дул с Севера-Востока, оттуда, где должна была находиться отчизна Вилла.
— Я не раз говорил, что скучаю по родине — по горам, высоте и необозримому простор… Ни в коем случае не сочтите, что я не доволен вашим гостеприимством! — мгновенно поправился мышонок. — Меня наоборот крайне тронул ваш приём и доброта! Но, всё же, дом есть дом, и заменить его нельзя ничем!
— Сегодня я не одинок! — счастливо посмотрел на друзей Вилл. — Скорее не одинок в тройне. — Поправился мышонок. — Ведь как только наступила зима, и выпал первый снег я уже перестал быть один…
Сэму вдруг вспомнилось, что когда выпал первый снег Вилл был не то, что доволен, он просто ликовал от счастья. Он с радостью падал в сугробы, валялся в них, загребал пышный снег горстями и подбрасывал его высоко вверх, подставлял мордочку и ладони на встречу падающему снегу, играл с другими диббунами в снежки, катался по ещё не окрепшему льду пруда. Короче, Вилл демонстрировал настолько бурную радость, какую испытывать могли наверное лишь малыши в возрасте нескольких сезонов от роду, при наступлении зимы. Тогда все решили, что Вилл просто сильно соскучился по снегу, который, как часто рассказывал мышонок, у него в краю никогда не таял на вершине гор. В более счастливом виде бельчонок Вилла не видел, и после наступления снежной поры он как бы и остался таким — счастливым и довольным.
…а сегодня трое моих верных друзей со мной! Сейчас я чувствую себя как дома, будто стоит выглянуть в окно, и я увижу знакомые очертания хребтов, что окружают нашу долину! Именно поэтому я и собираюсь рассказать ту историю, что случилась со мной два года назад, в ночь наступления Нового года! Во время, когда один год сменяет другой и, как считается у меня на родине, может случиться любое чудо, произойти самое невероятное волшебство или исполниться любое, самое заветное желание!
«Вечер, огонь, вой ветра — что может быть лучше при рассказе истории!» — подумал Тим, оценив сложившеюся обстановку.
— Кто-нибудь из вас знает, что такое снег, а точнее снежинка? — задал вопрос Вилл.
— Ну, снежинка — это вода. — Слегка сбитый с толку таким простым вопросом ответил Кэрли. — Только замерзшая!
— Да, да, снег тает, превращаясь в воду! — быстро дополнила выдрёнка Нидл. — Вот когда сегодня я пробовала снег на вкус то…
— Так ты все-таки опять глотала сегодня снег! — грозно повысила голос Кэти, уперев лары в бока, отчего ежиха сжалась в комочек. — Сколько раз можно тебе говорить, что бы ты так больше не делала, снова хочешь заболеть?!
Вилл громко рассмеялся вместе с остальными рэдволльцами.
— Ну а почему тогда снег воздушен, лёгок и неописуемо красив, а не падает на землю осколками льда? — задал новый вопрос мышонок, обратившись к кротёнку Джону.
— Хурр, хурр, ну… не знаю? — сдавшись, выдавил из себя кротёнок.
Вилл вопросительно посмотрел на других малышей, но те видимо, не решившись высказать предположения, согласились с мнением Джона.
Вилл победоносно улыбнулся и произнёс:
— В разных краях и у разных зверей считается по-разному. В одних местах верят, что снег — это действительно та же вода, только замёрзшая. И ветер, искусный художник придаёт этим маленьким льдинкам и удивительную форму и дарует им свою воздушность и лёгкость. Так что получается, ветер и вода — это родители снега.
В других землях снежинки считаются детьми звёзд из-за своей формы, летучести и отблеску в свете солнца или костра. А от одного зверя, с которым я познакомился в Малькарисе, даже слышал, будто у него на родине, в долине «Скалистых Холмов», учат, что снег, это ни что иное как пух и перья каких-то огромных величественных птиц. Они летают среди облаков, а, порой, и сражаются между собой, и тогда землю застилают огромные снежные метели. — При этих словах Вилл громко рассмеялся, как бы дивясь необразованности и невежеству бывалого собеседника, но Тим отметил как некоторые из малышей, услышав последнюю фразу мышонка, невольно обратили взволнованные взгляды к окну, будто надеялись различить за прикрытым занавеской стеклом, силуэты огромных снежных птиц в облаках. Видно им пришлась по душе эта сказочная легенда.
— А вот ещё один странник, — продолжил рассказ мышонок, — старик ёж, что однажды забрёл в деревню, расположенную у подножия гор, в которой мы с отцом и братом остановились на ночлег, поведал нам, будто у него, в землях «Бескрайних равнин», считается, что снежинка — творение не только воды и ветра, но ещё мыслей и чувств зверей.
—Ух, ты! А как это? — удивлённо воскликнула белочка Сидл.
—Старик сказал нам тогда, будто у него в краю верят, что когда какой-либо зверь испытывает искреннюю радость, счастье или любовь, то все эти чувства и мысли устремляются вверх, к небу. — Пояснил Вилл. — И когда на их пути встречаются капли воды, то при замерзании они как бы запечатлеют чувства зверей, оставляют в льдинках свой след. Может, в этом действительно есть что-то правдивое… Вы когда-нибудь пробовали рассмотреть снежинку? — задал новый вопрос Вилл, обратившись разом ко всем. — Пытались взглянуть на неё под разными углами? Восхищались ли красотой её неповторимого, ни с чем несравнимого узора, причудливости блеска и бесчисленным разнообразием форм… а её всегда правильный и всегда разный силуэт?! Разве это случайность?! На ум сразу приходит чей-то замысел или задумка!
«М-да, мысль и в правду весьма интересна!» — подумал Тим. Он действительно как-то ни разу всерьёз не задумался о том, почему почти все снежинки имеют форму правильного шестигранника.
— Старец ёж помниться, сказал нам тогда, — продолжил мышонок, — что при внимательном вглядывании в снежинку в её сверкающем узоре можно различить целый мир, чью-то мечту или фантазию! Он также сказал, что если и есть в нашем мире любовь и счастье, воплотившихся в материальной форме, красоту которых можно созерцать взглядом, так это именно снежинка порожденная небесами. Так же старец добавил, что как нет в мире одинаковых зверей и мыслей, то также нет в мире и одинаковых снежинок! Вот так-то! — закончил Вилл, обратившись к малышам слушавших открыв рот.
—Помниться ещё один странник, — продолжил мышонок, дочищая морковь, — уже не помню где и когда, сказал, будто у него в краю, верят, что снег — это цветы небес. Не правда ли, очень поэтичное сравнение! — заметил Вилл.
«Да, действительно замечательное наблюдение!»— отметила, про себя, Вероника мечтательно улыбнувшись. Ведь снежинку действительно можно уподобить бутонам цветка: они схожи и формой, и красотой и, иногда, способностью парить в небе повинуясь велению ветра.
— Как видите мнений о том, что такое снег, очень много и все они весьма различны! — заключил мышонок.
— Но если вы спросите меня, — загадочно продолжил Вилл, — то я отвечу. Я знаю, что такое снежинка, это…
Вилл замер на мгновение, будто представив некий образ перед взором. На минуту воцарилось глубокое молчание, нарушаемое лишь потрескиванием костра, да прерывистым воем ветра за стенами аббатства.
— Я рассказывал вам легенду о «Детях гор»? — вдруг задал новый вопрос мышонок.
— О «Детях гор»? — переспросила Вероника, ополаскивая в тазу Сэма грязную деревянную тарелку. — Да и не один раз… Сэм, да у тебя тут тепло, даже приятно работать! — воскликнула мышка, опустив подмерзшие лапы в тёплую воду.
— Всё для тебя, только работай! — со смехом прокомментировал бельчонок.
— Я! Я не слышала легенду о «Детях гор»! — громко пикнула мышка Джейн.
— Ну, ничего, тогда я повторюсь. — Обратился Вилл к мышке кладя почищенную морковь в кастрюлю и тянясь за следующей.
— И так, давным-давно, так давно, что о том времени никто ничего толком не знает, — начал повествование Вилл, — потому как произошли те события задолго до того как первые предки тех зверей, что сейчас обитают в горах, пришли в них, что бы поселиться и жить, а значит, не могли видеть и поведать будущим поколениям о произошедшем, горы гигантскими непоколебимыми твердынями возносились в небеса. Уже тогда они были стары, стары и мудры, потому, как воздвигнуты были со времён сотворения мира и, подобно старым мудрецам, созерцали этот свет очень давно и знали многое. И потому, если попросить у них совета, всегда давали его, как не раз случалось у нас в деревне... Но сейчас разговор не об этом! — прервал сам себя мышонок. — Легенда гласит, что горы, с самого своего появления, были одиноки. Неисчислимое множество сезонов стояли они одни, прося всесильное Небо избавить их от одиночества. Каждому из нас тяжело быть одному, верно? — заметил мышонок. — И, однажды, бескрайнее Небо сжалилось и подарила горам подругу — «Зиму», что навечно поселилась среди каменных хребтов и стала «женою» гор. Именно поэтому в горах всегда холодно.
Вилл положил почищенную морковь в почти полную кастрюлю и потянулся за следующей. Малыши слушали во все уши, боясь пропустить хоть слово.
— В результате этого союза, — продолжил мышонок, приступая к чистке нового овоща, — у гор и зимы появились дети: два сына и дочь.
Старший сын, Вирайн — ветер, вечный и неумолимый странник гор, сопровождающий путешественника повсюду в скалах, куда бы он ни направился. Средний сын, Линкар — лёд, сковывающий своими объятиями каменные крепи и образующий гигантские голубоватые ледники возносящихся ввысь по склонам скал на сотни и даже тысячи шагов, к самым вершинам. И дочь гор, самая младшая из детей и … — Вилл зачарованно поднял глаза к потолку и мечтательно улыбнулся, — … самая красивая из них, что в зимнюю пору застилает весь горизонт бескрайней пеленой кружащихся «Небесных цветков», укрывая скалы и долины мягким и нежным одеялом уберегая горы от холода, Ариадна — снег.
— По нашему обычаю, — продолжил повествование мышонок, — При рождении каждому из жителей деревни давался покровитель. Тот, у кого покровителем являлся Вирайн, никогда не заблудиться в горах, в какую бы местность и непогоду он не попал, всё равно, ведомый своим защитником, он вернётся домой. Тот же, чьим покровителем был Линкар, мог безбоязненно карабкаться по ледникам не боясь обвалов, спокойно ступать по обледенелым озёрам не страшась провалиться под лёд или же без опаски бродить по испещрённому трещинами склонам, не опасаясь угодить в глубокие, порой в несколько сотен шагов, пропасти, скрытые от глаз либо мягким снегом, либо тонким и хрупким льдом, подлинным проклятиям скал. А тот, чьим хранителем являлась Ариадна, никогда не сгинет в метели, какой бы она не была и не страшиться снежных лавин, настоящего бича гор…
— А что такое лавина? — спросила ежиха Нидл.
—Лавин!?— переспросил Вилл. — Хм. Лавиной у нас в горах называется огромная снежная река, временами срывающаяся с крутых горных склонов, сносящая и заваливающая своим телом всё, что бы ни попалось у неё на пути!
— Так что, получается лавина это снег? — изумлённо и недоверчиво уточнила Вероника. — Так чего её бояться, ведь снег мягкий и пушистый, разве он может причинить вред?
Тим, при произнесении этих слов, громко фыркнул, возмущённый невежеством мышки. Ну чем собственно она слушала, ведь Вилл уже не раз в прошлом упоминал о лавинах! Сам Тим, как будущий летописец, уже давно и подробно расспросил мышонка об этой кровожадной причуде гор и знал о них почти столько же, сколько знал сам Вилл (вскоре Тиму ещё предстояло перенести полученные знания на бумагу, что бы затем поместить записи в библиотеку аббатства, так, что если в будущем кто-либо из Рэдволльцев вдруг надумает отправиться в горы, прочтя данные замечания он будет хотя бы предупреждён о возможных опасностях подстерегающих его на пути).
На слова сказанные Вероникой Вилл удивлённо и громко расхохотался.
— Мягкий и пушистый! Ну что ж, в этом ты пожалуй права, но это лишь до определённого времени! Зато когда целое озеро снега, способное своими объёмами накрыть четверть всего Леса Страны Цветущих Мхов, срывается с места и, клубящимся облаком, скользящему по самому склону, мчится со скоростью пущенной стрелы! Вот тогда даже нежный снег становится плотным как стена! Лавина способна не только засыпать целые деревни слоями снега в десятки шагов, она своей напирающей силой сносит дома, вырывает деревья с корнями и сдвигает с мест неподъёмные камни!
— А как же образуется такая «снежная река»? — в изумлении переспросила Вероника, немного поражённая словами Вилла. Неужели такое возможно и происходит где-то в мире?
— Как образуется? — в свою очередь усмехнулся мышонок. — Нет ничего проще! У нас… как в прочем и у вас, порой неделями идёт снег, иногда наметая сугробы велчиной в рост барсука. Когда такой сугроб расположен на равнине, то ничего страшного в нём нет, другое дело, когда они образуются на склонах гор. Месяцами снег оседает на них, накопляя и увеличивая свою толщью и тяжесть. Как огромным толстым одеялом покрывает снег склоны гор. И в какой-то момент, по велению случая или судьбы, снежная масса сдвигается под собственным весом, и, набирая скорость, исполинским, неудержимым снежным потоком устремляется вниз, к подножию горы!
— А ты когда-нибудь наблюдал, как сходит лавина? — в свою очередь заинтересовано спросила белочка Сидл.
— Да и не раз! — с восторгом ответил Вилл.— У меня на родине даже есть особые места, с которых регулярно сходят лавины! Это опасные места! — пояснил мышонок. — Там нельзя ходить! Но другое дело наблюдать!
Помниться мы с моим братом Крисом однажды специально отправились к одному такому месту, большому горному хребту, прозванному у нас в деревне «Раскатистым», потому как даже в ясный день около него можно услышать громыхание похожее на раскат грома. Это потому, что с хребта часто сходят лавины, порой огромной величины. И нам с братом, в течение трёх дневного ожидания, посчастливилось-таки наблюдать за сходом одной такой грандиозной лавины! Должен признать — величественное зрелище! Как нарождающаяся волна, с самой поднебесной вершины, освещённой яркими лучами утреннего солнца, к самому подножию горного хребта, исполинская, клубящаяся снежная масса, всё увеличиваясь и нарастая, набирая мощь и необузданную силу, стремительно скользит по горному склону, как воплощение самой ярости стихии, являющейся прародительницей лавины — бури! Как лавина поглощает выступы скал, и целиком заглатывает ущелья, буквально затопляя своим телом, всю межгорную долину, у подножия скалы! Помниться мы с братом даже ощутили, как под нами дрожат камни! А этот нарастающий, громоподобный рокот, заполняющий собою мир, отражённый и многократно усиленный горным эхом, пронзающий до глубины души…
Вилл полу восхищённо, полу печально вздохнул, огорчённый тем, что не может подобрать слов, описывающих то зрелище, которое ему некогда пришлось наблюдать.
Вдруг внимание всех присутствующих привлекла Сабрина. Явно чем-то взволнованная, она стремительными жестами, старалась что-то объяснить Виллу (из всего показанного мышкой, тот лишь сумел разобрать, то, что она постоянно показывала на костёр в камине). Наконец, отчаявшись, что бы то ни было разъяснить, она схватила большой шерстяной шарф Сэма и стала трясти его в лапах. При тускло освещённом помещении стали отчётливо видны мелькающие в шарфе искорки.
— А, молодец Сабрина! — похвалил мышку Вилл, сообразив, наконец, что та намеривалась объяснить. — Она хотела, что бы я рассказал об «Искрах снега» или «Ярости гор», которые однажды начал описывать ей. — Пояснил мышонок, обратившись к остальным Рэдволльцам. — Правильно Сабрина?
Мышка утвердительно кивнула, очень довольная тем, что сумела напомнить Виллу об интересной и недосказанной когда-то истории.
— «Искры снега», а что это такое? — сразу заинтересовался Тим.
— Дело в том, что когда огромная лавина, ночью, в полнейшей темноте, сходит с гор, иногда, если повезёт, можно ясно различить как её огромное тело наполняется феерическим свечением, будто вся непомерная движущаяся снежна масса пронзается бесчисленным количеством маленьких ярких искорок мелькающих по всему снежному потоку. — Пояснил мышонок, методично дочищая большую морковь. — Мы называем их «Искрами снега»!
—А ещё, иногда в горах можно наблюдать «Снежные молнии» или, как ещё принято их у нас называть, «Гнев гор»! — вспомнив, дополнил мышонок. — Если вдруг посреди тёмной и спокойной ночи, когда звёзды и луна скрыты занавесом облаков, ты вдруг видишь вспышку вдали, яркую горизонтальную молнию пронзающую непроглядный мрак, то это значит, что в этот самый миг с горного склона, с которого произошла вспышка, только что сдвинулась лавина и в данный момент несётся вниз к основанию твердыни! Ещё более яркая вспышка, уже родившееся где-то внизу горы, на миг озаряющая вершины непреступных хребтов, говорит о том, что мчащаяся по склону лавина встретила на своём пути несокрушимое препятствие, на подобии каменной стены… на! — с последними словами Вилл передал только что дочищенную морковь кротёнку Джону, уже давно голодными глазами наблюдающему за работой мышонка.
Схватив долгожданный трофей, малыш с довольным видом стал увлечённо его грызть.
— Берите! — спохватившись, протянул Вилл оставшимся диббунам кастрюлю полную чищеных овощей. Те с радостью накинулись на угощение.
— Керли! Не наглей! — сделала Кэти замечание выдрёнку, заметив, что тот взял целых три морковки разом.
— Да ничего! Одной больше, одной меньше!— развёл плечами мышонок. — Вы-то сами будете!
— Да, пожалуй, не откажемся. — Переглянувшись, согласились те.
— Эх, люблю работать на кухне! — усаживаясь на стул, довольно проговорила Вероника, откусывая и жуя кончик моркови.
—Да, это верно, всегда что-нибудь перепадает! — одобрительно согласилась Кэти с подругой, усаживая Сабрину себе на колени и предавая ей в лапы почищенную морковь.
— А ты не будешь? — с ехидной улыбкой спросил Сэм у Вилла, когда всё Рэдволлцы расселись по стульям с овощами в лапах.
— Видеть её больше не могу, не то, что есть! — к всеобщему хохоту, раздражённо признался мышонок.
—А ты сам, лично, видел «Искры снега», или, как их там, «Снежные молнии»? — отхватив сразу чуть ли не пол своей моркови, спросил Тим.
— Ну, как сказать, «Снежные молнии» видны из далека и не так уж редки, а вот «Искры снега», лишь несколько раз, да и то в отдалении, через пелену снегопада. Лавина должна быть очень большой и, желательно, тёмной ночью. — Пояснил Вилл, вновь тянясь за очередной нечищеной морковью. — Вот моя бабушка говаривала, что видела «Искры снега» во всей красе! Тогда, просто гигантская лавина прошла тёмной, безлунной ночью с противоположного хребта прямо перед её глазами. Бабушка рассказывала, что находясь на вершине огромного утёса, вначале смутно почувствовала какое-то непомерное движение вдалеке, а потом, оглянувшись на звук всёвозрастающего грохота, вдруг стала различать как прямо перед ней, в полнейшей темноте, начинают проступать светящиеся контуры мчавшийся вниз лавины, всю обрамленную маленькими яркими искрами! Неописуемое зрелище! Будто мощь и ярость этого снежного потока была столь велика, что не могла удержаться внутри него, и вырывалось на поверхность вспышкам силы и гнева, подобно бури выплёскивающей своё неистовство, порождая слепящие молнии и оглушающий гром! И чем больше становилась лавина, тем сильнее выделялся её силуэт во тьме, тем ярче становились искры! Это была истинная «Ярость гор»!
— А почему это происходит? — задал новый вопрос Тим. И почему он ничего об этом не слышал? Надо будет обязательно расспросить Вилла по подробней обо всём, что он сейчас рассказал и сделать соответствующие записи в библиотеке.
— Горы полны чудес и тайн! — развел плечами мышонок. — Ты же не ведаешь, почему идёт дождь, а после грозы в небе рождается радуга! Это сущность гор, и никто толком не знает что и как!
Вилл потянулся за новой морковью.
— Если говорить честно, — немного задумчиво и грустно продолжил мышонок, — путешественники, приходящие к нам в горы, прозвали их «безжалостными убийцами». И в какой-то мере они правы! Многие из странников гибли в снежных метелях или проваливались в бездонные пропасти, внезапно разверзшимися прямо под лапами. Иные оказывались на пути горного обвала, да что там, даже если просто не удержаться на лапах, на крутом снежном склоне, можно промчаться по нему несколько сотен шагов и, так и не сумев остановиться, врезаться в валун, преградивший дорогу, или же вовсе сорваться прямо с крутого обрыва.
Такие истории случались даже с бывалыми жителями гор. Как, например, с моим дядей Тобом. Отец тогда кинулся к нему, не способному остановиться, на встречу, и, с размаху, влетел в него, отклонив путь неумолимого скольжения, в результате чего оба врезались в камень, а не прямо в глубокую пропасть, зиявшую в двадцати шагах позади.
— А что тогда говорить о лавинах! — продолжил Вилл. — Путешественники если и боятся чего-то больше всего в горах, так это именно их! Столько жизней они унесли! Всегда внезапная и неумолимая, способная возникнуть и от резкого крика, и даже от громкого чиха, а может и вовсе потому, что пришло время, лавина больше всех страшит странников! Именно поэтому они прозвали её «Белой смертью», а мы, жители гор, «Коварность Ариадны»!
Наступила долгая мрачная пауза. И опять лишь треск догорающих поленьев в камине, да свист ветра нарушали повисшую тишину.
— Что-то мне расхотелось в горы! — сделала вывод Вероника, встав, что бы подкинуть в костер ещё немного дров.
— М-да, получается горы гораздо опаснее, чем та же Страна Цветущих Мхов? — заметил Сэм, вставая со стула и вновь приступая к работе.
— Ну, это как сказать! — В глазах Вилла опять зажглись весёлые искорки. — У нас всегда учат, что горы не терпят неуважения! И если путник пропадает в скалах, значит, он относился к ним небрежно, а горы не прощают ни ошибок, ни невежества!
Если же странник чтит законы гор и уважает их, то горы сами станут охранять путешественника и предостерегать его об опасностях! А «дети гор» будут сопровождать его повсюду, куда бы тот ни направил свой путь, и не дадут сгинуть в дороге в какой бы ситуации он не оказался!
Вдруг внимание всех опять привлекла Сабрина. Отчаянно жестикулируя, она пыталась что-то спросить у Вилла, показывая то на него, то на всех Рэдволльцев разом, а потом, на помещение кухни. В конце концов, после нескольких минут безуспешных попыток объяснений, мышка подбежала к Кэти и, прижавшись к ней, укутала себя её плащом.
— Накрыть! Ты это хочешь сказать? — озадаченно спросил Тим, обратившись к Сабрине, ополаскивая новую партию тарелок.
—Нет! Скорее сохранить, или спрятать? — неуверенно предположила Вероника.
— А мне кажется, что скорее покрыть! — глубоко мыслимо изрёк Сэм. — Так как…
Но он так и не успел докончить фразу.
— Я поняла, поняла, что хотела узнать Сабрина! — вдруг догадалась Кэти, ласково поглаживая малышку по голове. — Она хотела узнать кто покровитель Вилла? Ведь у тебя тоже должен быть покровитель, верно Вилл?
Кэти с вопросом взглянула на Сабнрину, и та радо улыбнувшись, лишь сильней прижалась к ней, вновь довольная тем, что была правильно понята.
— У тебя наверно покровитель ветер? — сразу сделала предположение мышка Джейн, вспомнив, как Вилл сумел найти и вернуть в Рэддволл двух затерявшихся в метели зверей.
— Хур, хур. Нет, лёд конечно, разве нет?! — возразил кротёнок Джон, припомнив, как здорово мышонок кататься по замерзшему пруду аббатства вместе с диббунами.
Вилл хитро улыбнулся, как бы отдавая должное смышлености Сабрины.
— Когда родился мой брат, — загадочно и издалека, начал разговор мышонок, взявшись за чистку новой моркови, — сильный ветер дул в тот день и его необычный протяжный вой звучал по всей долине. Поэтому его покровителем стал Вирайн. В день рождения моей матери, шёл сильный тихий снегопад, поэтому её защитницей стала Ариадна. Когда же на свет появился мой отец, то в вечер того же дня, небольшой обледенелый водопад, что находился недалеко от деревни, вдруг обвалился, явив взгляду своё небесно-голубое нутро, поэтому хранителем отца стал Линкар. Когда же родился я… — загадочно оборвался мышонок.
Все замерли в ожидании продолжения. Но Тим, как и некоторые другие Рэдволльцы, уже догадался, с чем, а вернее с кем, должно был быть связано следующее высказывание Вилла.
— Рассказывают, что когда родился я, — таинственно продолжил мышонок, — с до-того тихого и покрытого облаками неба вдруг начал падать снег. Огромные снежные хлопья были величиной с головку большого одуванчика! По сравнению с ними даже самые крупные снежинки, были как горошина в сравнении со сливой! Такие большие хлопья можно было свободно собирать целыми горстями, просто подставив ладони и ловя ими плавно опускающиеся снежинки! Тенна, помнится, даже рассказала мне, будто тогда, чтобы наполнить ладони с горкой, ей понадобилось всего дюжина снежинок! Такого в деревне не видели никогда! Снежинки были признаны настоящим чудом, а моим покровителем — Ариадна!
Вилл обвёл всех присутствующих вызывающим взглядом.
— Я говорил, что если уважать горы, то они будут присматривать за тобой и уберегать от опасностей! — в полной тишине продолжил мышонок, буквально приковав к себе внимание всех Рэдволльцев. — Не раз бывало, что путник в абсолютно непроглядной метели находил дорогу домой, проваливался в скрытую от глаз расщелину, за мгновение до того, как его накрывало снежной лавиной, и таким образом, оставался в живых, или же срываясь с высокого уступа, попадал прямо в глубокий снежный сугроб, оказываясь невредимым! Такие чудеса не раз случались с жителями и нашей деревни! Но, наверное, самое большое чудо произошло со мной!
Вилл положил почищенную морковь в изрядно опустевшую кастрюлю и взял следующую. Малыши, словно завороженные, смотрели на него не смея оторвать взгляд.
— Это случилось пять сезонов назад, в то время когда самому мне исполнилось девять сезонов отроду. Тогда отряд, в котором мне случилось выступать, накрыла лавина!
Звенящая тишина повисла на кухне при произнесении последних слов Вилла.
— Помню, тогда лишь как кто-то закричал, что со склона несется лавина! А потом огромная, сорвавшаяся с горных круч, снежная река, накрыла весь отряд своим исполинским телом. Тогда под лавину попал лишь первый отряд. Второй отряд, шедший немного по одаль и руководимый старостой деревни Джейли и моим отцом, остался невредимым.
Снежный поток ещё не успел полностью остановиться, а пелена поднятого снега ещё не успела осесть, как Джейли с отцом уже спешил к нам с остальным отрядом, по пояс, утопая в рыхлом снегу. Благо лавина была не очень большой, а сразу за накрытым отрядом, по ходу движения снежного потока, располагалась обширная равнина: лавина как бы разлилась по ней, так что участники нашего отряда почти не пострадали. Всех довольно быстро удалось раскопать, настоящее везение, и лишь мой отец всё никак не мог отыскать меня! И вдруг, его привлёк внимание чей-то окрик! Обернувшись в сторону, с которой сошла лавина, все увидели как из облака оседающей снежной пыли, посреди склона стою я!
— Лавина не задела меня! — спокойно пояснил Вилл. — Будто обошла стороной! Это всё равно, что оказаться на пути огромной волны и быть не то, что не сбитым с ног, а оказаться даже не намокшим! Попросту говоря, это невозможно! Старика Ленгли нашли аш в восьмидесяти шагах от прежнего места, но ведь он шёл на расстоянии вытянутой лапы от меня, когда лавина накрыла наш отряд!
— Что касается меня… — Вилл лишь развёл плечами, на миг отрываясь от процесса чистки моркови. — То в тот момент, когда на нас налетела лавина, я лишь успел увидеть, как на меня несётся огромная клубящаяся снежная масса. В следующее мгновение я зажмурил глаза и почувствовал резкий порыв ветра в лицо, а потом, как будто прикосновение чьих-то нежных объятий и, толи шёпот, толи шелест в ушах. Затем всё стихло. Дальше было лишь облако вздыбленного снега, застилавшее глаза, а потом радостные и удивлённые крики товарищей! Вот, собственно, и всё что я помню!
После наступившего длительного молчания Сэм был первый, кто нарушил воцарившуюся тишину.
— Тим, надо бы воду поменять, а то совсем грязной стала. — Обратился он к мышонку.
— И ты действительно оказался невредим! — поражёно воскликнула ежиха Нидл.
— Да! — просто ответил Вилл, весело подмигнув малышам, воззрившихся на него как на какое-то чудо. — Меня даже не сдвинуло с места! Казалось, тогда, меня как что-то укрыло от лавины, или даже скорее та расступилась передо мной! С тех пор стали считать, что Ариадна особенно любит и оберегает меня!
— Тим, прикрой рот! — шепнула Вероника остолбеневшему мышонку, проходя мима него с графином, что бы вновь набрать горячей воды.
В это время Тим и Сэм меняли тазы с водой, убирая старые с пожелтевшей, грязной водой, на новые, которые были заранее припасены предусмотрительным бельчонком. Сэм сделал это специально: уж лучше было припасти несколько тазов, если позволяла посуда, чем выходить во двор, выливать грязную воду, а потом, на холоде, чистить тазы от грязи и наполнять заново. Теперь бельчонок особенно хвалил себя за дальновидность: можно бы, не отвлекаясь, дослушать историю Вилла, хотя, по-видимому, та уже подошла к концу.
— Очень интересно! — оценила рассказ мышонка Кэти. — Эта и есть та самая история, которую ты хотел нам сегодня рассказать?
Вилл лишь громко и весело рассмеялся.
— Нет! — звонко возразил он, тем самым заставив замереть от неожиданности всех присутствующих на кухне зверей. — Та история, о которой я хочу рассказать случалась гораздо позже! — задорно объявил Вилл.
Сэм, Тим, Вероника, Кэти и Сабрина восхищённо переглянулись между собой. Бельчонок с усмешкой опустил новую парию грязной посуды в таз, с горячей и только что намыленной водой, ему всё больше и больше начинался нравиться этот вечер!
| ← Первая часть | Третья часть → | ||||||||||||||||||||||||||||
| Оглавление | |||||||||||||||||||||||||||||